Ашхен!
   Почему не пишешь, чтобы хотя бы письмами утешить меня. Или ты пишешь,  но
из-за отсутствия почтовой связи я не получаю. Ты  знаешь,  после  приезда  в
Баку я получил всего 4 письма: одно от священника, одно из нашего дома, одно
от Гранта и одно от тебя.  Там  ты  писала,  что  скучаешь,  что  жалеешь  о
закрытии школ, что хотела бы работать. Если это так, почему не напишешь хотя
бы одно письмо?
   Я здесь не  имею  родственников,  ни  к  кому  не  хожу.  Имею  несколько
товарищей, с которыми работаем да работаем.
   Ты знаешь как было бы здорово, если бы я получил вдруг от тебя письмо.
   Если писание писем тебе не доставляет удовольствия, в чем я уже  убежден,
то пиши хотя бы для того, чтобы я получал от тебя информацию.  Если  ты  все
еще без работы и письма писать не удается, хотя бы напиши, о чем ты думаешь.
Лениться не хорошо.
   Передай привет всем, особенно Гайку (я понял, что его не взяли в  армию),
также Айказу, Маник. Как живет дядя Габо*? Он много работает. Как  двигается
его дело?
   Привет также Астхик. Пусть не сердятся, что  я  им  писем  не  пишу.  Они
больше виноваты, ведь они намного младше  меня.  Очень  благодарен,  что  ты
взяла мои туфли у сапожника, я-то думал, что они уже пропали.
   О положении в Баку вам, наверное, не так интересно знать. Напишу в другом
письме. Сейчас должен заканчивать письмо, потому что спешу.
   Остаюсь твой А.Микоян

   Ашхен!
   Ты видишь, как во мне сильно чувство предвидения. 10-15 марта  я  написал
тебе   письмо,   в   котором   говорил,   что   скоро   начнется   война   с
контрреволюционерами. Действительно, не прошло 5-6 дней после написания того
письма, как в Баку тюркские (азербайджанские. - Ред.) беки  восстали  против
Советской власти.  Еще  за  неделю  до  этого  восстания  я  прекратил  свою
агитационную  работу,  перестал  посещать   рабочие   собрания   и   целиком
переключился на  дела  вооружения  и  создания  боевых  отрядов.  Надо  было
организовать несколько отрядов, верных партии,  которые  смогли  бы  активно
противостоять восставшим. Боевые  действия  начались  вечером  19  марта  (в
субботу). В воскресенье они продолжались. С вечера субботы бои шли на берегу
моря. "Дикая дивизия" со стороны моря стреляла в наших бойцов. Мы тоже вышли
на морское побережье. С моим маленьким отрядом большевиков я  тоже  принимал
участие в боях. В этот раз потерь с нашей стороны не было.  Бой  продолжался
недолго. Но в воскресенье вечером бои возобновились, на этот раз в городе  и
фактически по всему городу. Были  вырыты  окопы.  В  этот  вечер  наш  отряд
находился в резерве. Я вместе с несколькими товарищами предприняли разведку,
которая требовала смелости. Мы провели ее удачно.
   На следующий день, в понедельник, уже с 5 часов утра  по  нашему  приказу
было  начато  наступление.  Военные  действия  носили  классовый   характер,
поскольку во главе с нашей стороны был Военно-революционный комитет.  Однако
неграмотная  масса  обывателей  старалась   придать   всем   этим   событиям
национальный характер. Между прочим, хочу уточнить, что до  воскресного  дня
партия  Дашнакцутюн  и  Армянский  национальный  комитет  объявили  о  своем
нейтралитете. Но многие их  солдаты  не  остались  нейтральными,  а  активно
участвовали в боях.
   Ты помнишь, я тебе  писал,  что  все  мои  чувства  были  против  военных
действий прежде всего потому, что в здешних условиях гражданская война может
приобрести национальный характер. В этом  смысле  до  понедельника  все  шло
нормально, особенно после  того  заявления  Дашнакцутюна.  Военные  действия
однозначно носили гражданский характер. Поэтому мы с энтузиазмом  продолжали
сражаться в понедельник. Мне дали  отряд  из  12  человек,  и  мы,  с  нашим
партийным знаменем впереди, сумели выбить противника из  окопов.  Наш  отряд
бесстрашно продвигался вперед, хотя нас  было  всего  несколько  человек.  В
одной руке держали шапку, в другой винтовку,  кричали  "вперед!".  Руководил
бойцами я. Не хочу давать описания наших боев, потому что это будет  звучать
как хвастовство. Но  товарищами  своими  я  очень  доволен.  Пули  угрожающе
свистели вокруг нас. Мы брали одну позицию за другой.  В  моем  отряде  были
жертвы. Например, когда мы, 4 человека, захватили ворота  крепости,  которые
обстреливались с двух сторон. До вражеских  позиций  было  30-40  шагов.  Мы
просто целились в головы и стреляли, как и наши противники. В результате, до
подхода подкрепления нам из нас 4-х двое были убиты выстрелами в лоб. Я  был
легко ранен в ногу, и еще какая-то шальная пуля попала мне в бок.  Появилась
кровь, но я еще час после этого участвовал в  бою,  поскольку  санитарки  не
могли подойти так близко, было слишком опасно. В конце концов, я очень легко
отделался. Со мной был также Петров, который очень хорошо  сражался.  С  ним
ничего не случилось. Мы наступали по всему фронту. Тюрки все время отступали
и предлагали перемирие. В понедельник вечером мы согласились  на  перемирие.
Наши условия, скорее наш ультиматум, тюрки полностью...
   (Продолжение письма не сохранилось.)

   В апреле 1918 г. Бакинский Совет рабочих и солдатских депутатов образовал
Бакинский  Совет  Народных  Комиссаров,  куда  вошли  только  большевики   и
несколько левых эсеров.
   Председателем Совнаркома был утвержден Шаумян,  народными  комиссарами  -
Джапаридзе, Нариманов, Фиолетов,  Колесникова,  Везиров,  Зевин,  Каринян  и