несколькими грузовиками. Спустя час на площадь въехало еще несколько машин с 
офицерами. Курсанты-карабинеры, заинтересованные всем этим, высунулись из окон 
и высыпали на балконы.
 «Все внутрь, — заорал на них кто-то из офицеров. — Всем внутрь и закрыть 
окна!»
 Вскоре после этого в комнату Муссолини вошел офицер и сказал: «Пришел приказ 
уезжать».
 Они сошли вниз к поджидавшей их машине. Муссолини забрался на заднее сиденье, 
рядом с ним сел человек, представившийся как бригадный генерал Полито, глава 
военной полиции. Машина быстро выехала с территории казарм. Перед ней ехал 
курьер, в обязанности которого входило предупреждение карабинеров на 
блок-постах с тем, чтобы они пропускали автомобиль без задержек. Шторки в 
машине были опущены, однако Муссолини удалось заметить на повороте госпиталь 
Сан-Спирито и он понял, что его везут не в направлении Рокка-деллеКаминате по 
виа Фламиниа, а на юг, к виа Аппиа. Когда же машина доехала до Альбано, его 
опасения подтвердились.
 — Куда мы едем? — спросил он.
 — На юг.
 — Не в Рокка-делле-Каминате?
 — Пришел другой приказ.
 — А Вы-то кто? Я знал полицейского инспектора Полито.
 — Это я.
 — А как же Вы стали генералом?
 — Они дали мне соответствующее армейское звание.
 Саверио Полито провел, по словам самого Муссолини, «несколько блестящих 
операций за годы его режима» и теперь он рассказывал о них — о захвате им 
Чезаре Росси, предыдущего руководителя фашистского бюро печати, который был 
арестован после убийства Маттеотти, и о разгромленной им банде Пинтора на 
Сардинии. В то время как машина неслась по Аппиевой дороге через Вельетри, 
Чистерну и Террачину, Полито, продолжая курить, развлекал Муссолини, 
рассказывая ему о своих приключениях и о преступниках, которых он знал. Около 
полуночи, когда машина поехала медленнее, Полито отодвинул стеклянную задвижку 
за спиной водителя и спросил его: «Где мы?» — «Около Гаэты».
 Это название наполнило Муссолини чувством гордости, смешанной с горечью. Он 
уже думал о себе как об одной из трагических фигур истории. Эта реакция на свое 
падение позднее выродилась в навязчивую идею, и в своей судьбе он видел 
отражение судеб тех великих людей, чьи жизни окончились подобным же образом. 
Конец Юлия Цезаря, смерть Наполеона, даже судьба Христа — все они были близки 
его судьбе. Теперь же, когда он увидел массивные очертания форта, 
господствовавшего над гаванью Гаэты, он успокаивал себя тем, что именно здесь 
скрывался в 1848 году Пий IX, а в 1870 сидел в тюрьме Мадзини. «Я думал, — 
говорил он год спустя швейцарскому журналисту, — что и меня ожидает такая же 
судьба. Я был так убежден в этом, что спросил моего Цербера, Полито, не будет 
ли мне предоставлена честь занимать ту же камеру, что и великому герою 
Рисорджименто».
 «Это еще не решено», — коротко ответил Полито.
 Машина остановилась, и к ней подошел морской офицер. В руке у него горел факел.
 Инструкции, которые он дал водителю, лишили Муссолини надежды разделить 
мученичество с Мадзини. Офицер указал на доки, произнеся при этом название 
будущего местонахождения пленника, по злой иронии называвшееся «причал Чиано».

 5

 В пять часов вечера контр-адмирал Франко Маугери, начальник разведки ВМФ, 
получил приказание от главы кабинета министерства военно-морского флота быть 
готовым к выполнению «обязанностей по сопровождению». Он должен был поехать в 
Гаэту, где у пристани Костанцо Чиано его ожидал корвет «Персефона». Через два 
часа генерал Черика отдал ему более конкретные приказания. Муссолини в 
сопровождении генерала Полито, полковника Пелаги и вооруженного эскорта 
отправился этой ночью из Рима в Гаэту. Маугери получил приказ встретить его в 
Гаэте, принять на борт «Персефоны» и отдать приказ ее командиру, капитану 
Тадзари отплыть на Вентотене, небольшой островок в тридцати милях к югу. Никто 
не должен был ничего знать о личности пленника до тех пор, пока судно не выйдет 
в море. Тадзари и офицерам в штаб-квартире ВМФ в Гаэте его следовало 
представить как «важную персону, замешанную в шпионаже».
 Маугери прибыл в Гаэту без пятнадцати одиннадцать и в течение трех часов 
ожидал прибытия пленника из Рима. Сначала он сидел, задыхаясь, в кают-компании 
«Персефоны», потом прогуливался вдоль причала, куря сигарету за сигаретой и 
разговаривая с офицерами, один из которых считал, что этот адмирал имеет 
предписание обсудить где-то в море возможность перемирия с английскими или 
американскими представителями. В начале третьего Маугери увидел огни фар трех 
автомобилей, быстро приближавшихся по дороге из Формии.
 В своей книге «Mussolini mi ha detto» Маугери писал, как головная машина 
подъехала к нему и остановилась в нескольких метрах от входа на трап 
«Персефоны». Из нее вышел подполковник карабинеров Пелагри и подошел к нему. Из 
следующей машины появился генерал Полито, а уж затем на причал ступил и сам 
Муссолини. Маугери приветствовал его и в этот момент он увидел «необычные 
глаза» Муссолини, которые «светились в окружающей темноте», в то время как их 
обладатель приближался к нему.
 Адмирал Маугери проводил их на борт и, сопровождаемый Полито, полковником