гневно кричал он. — С каждым днем растет кровавая вершина гигантской пирамиды 
из пожертвованных жизней, на которой в ожидании стоит Марс со своим ненасытным, 
перекошенным в адской ухмылке ртом… Пока существуют отечества, будет 
существовать милитаризм. Отечество — это призрак… подобный Богу, и подобно Богу 
он мстителен, жесток и коварен… Продемонстрируем же, что отечества не 
существует, точно так же, как не существует Бога».
 В знак протеста против этой гибельной войны комитет Всеобщей конфедерации 
труда призвал провести всеобщую забастовку и принял соответствующую резолюцию. 
Но для Муссолини этого было мало. Призывая рабочих Форли приходить на 
политические митинги не с пустыми болтающимися без дела руками, а с оружием, он 
совместно с молодым республиканцем Пьетро Ненни агитировал не за забастовку, а 
за революцию; сам он возглавил банду, которая в течение двухдневных беспорядков 
в Форли занималась тем, что ломала кирками трамвайные линии. Спустя несколько 
недель после суда, в ходе которого он защищал себя, с удивительным умением 
перевирая слова и понятия, он был осужден в пятый раз.
 Выйдя на свободу после пятимесячного заключения, он вернулся в свое жилище на 
Виа Меренда еще более убежденным, чем когда-либо, в необходимости стать лидером 
социалистов и превратить их в революционно-республиканскую партию. Еще раньше, 
после миланского национального съезда социалистов, на котором он не сумел взять 
верх, Муссолини потребовал, чтобы социалистическая конфедерация Форли объявила 
о выходе из партии: теперь же, когда большинство партии стало, видимо, 
переходить на его позиции, он потребовал вернуться в ряды партии. Конфедерация 
покорно исполнила его волю, и на следующем национальном съезде партии в 
Реджо-Эмилии агрессивно настроенный делегат из Форли, о котором многие делегаты 
вообще ничего не слышали или же помнили как непоследовательного оратора на 
последнем съезде в Милане, начал кампанию против своих противников из 
парламентской фракции. Он энергично и красноречиво нападал на Леонида Биссолати,
 Иваноэ Бономи и Анджело Кабрини, депутатов-социалистов, принадлежащих к 
среднему классу, которых он сделал объектом «серьезных обвинений со стороны 
партии» за то, что те публично поздравили короля, не пострадавшего во время 
покушения на его жизнь, совершенного каменщиком-анархистом. По заявлению 
Муссолини, партия должна избавляться от таких подонков. Она должна отбросить 
всякие компромиссы с антипролетарскими учреждениями и институтами власти. Это 
было триумфальное, мощное выступление. Оно произвело впечатление даже на 
сторонников Турати. Один из них — муж Маргариты Сарфатти — в письме к жене 
сообщал о появлении «замечательного молодого человека», которому «уготовано 
судьбой руководить партией». «Худощавый, жесткий, пламенный, самобытный, с 
периодическими всплесками красноречия», это был тот, кого ожидает большое 
будущее  [3]  .
 Через полгода после национального съезда в декабре 1912 года исполком партии, 
в котором возобладали левые, также признал огромный талант молодого журналиста 
и заявил, что «единодушно принял решение назначить профессора из Форли Бенито 
Муссолини редактором „Аванти!“ Прибыв в редакцию газеты в Милан, Муссолини 
сказал своему персоналу: „Я решил сам писать все политические статьи“. Через 
несколько месяцев благодаря его большому редакторскому таланту и оригинальным 
идеям в области типографии тираж газеты удвоился. К концу его пребывания в 
должности редактора тираж „Аванти!“ подскочил с 28 000 почти до 100 000 
экземпляров.
 «Не знаю, как понимать действия этого странного парня Муссолини, — сказал один 
из молодых репортеров. — Ясно одно: он пойдет далеко».

 Глава вторая
 СТОРОННИК ВСТУПЛЕНИЯ В ВОЙНУ


 Октябрь 1913 года — 24 мая 1915 года


 Нейтралов никто не любит.

 В октябре 1913 года Муссолини баллотировался кандидатом от социалистов на 
выборах в Форли и выступал на предвыборных собраниях, обличая милитаризм, 
национализм и империализм. Он потерпел сокрушительное поражение. Хотя вскоре 
после этого он был избран членом муниципального совета Милана, ему приходилось 
объяснять свое поражение и неудачу экстремистов «буржуазным духом народа», у 
которого нет ни мужества, ни энергии отстаивать свои требования и который 
необходимо с помощью потрясений настраивать на понимание предначертанной ему 
судьбы. После памятного разрушения трамвайных путей в Форли Муссолини выступил 
в муниципальном парке перед более чем десятью тысячами рабочих, и когда его 
парни забрались на эстраду, стук их башмаков на деревянных подошвах многие 
приняли за топот лошадиных копыт. Выкрики: «Даешь революцию!» потонули в 
панических возгласах: «Кавалерия!», и толпа бросилась из парка «Это нация 
трусов, — с озлоблением говорил ранее Муссолини одному из друзей. — Они не 
будут бороться». Теперь они вновь разочаровали его. В начале 1914 года в Эмилии 
и Марке раздался призыв к всеобщей забастовке. Вскоре весь регион был охвачен 
волнениями. Были организованы бурные антиклерикальные и антивоенные 
демонстрации, и за одну ночь появились самопровозглашенные республики. Анкона 
объявила себя независимой коммуной, а над ратушей Болоньи взметнулся вверх 
красный флаг. В Милане, где социалисты и синдикалисты объединились для создания 
комитета действий, Муссолини вновь вывел людей на улицы; но на