для Италии час я подтверждаю непоколебимость моих добрых чувств по отношению к 
Вам. Прошу Вас не сомневаться в том, что они и в будущем не претерпят никаких 
изменений. 3) Какие бы последствия ни повлекли за собой предстоящие события, я 
начертал четкую границу между Германией и Францией и сейчас провожу такую же 
четкую границу между Италией и нами. Это — Бреннер. Принятое мною решение 
никогда не будет подвергнуто сомнению, ни, тем более, изменениям».
 Хотя Гитлер был чрезвычайно заинтересован в том, чтобы заполучить согласие 
Муссолини на невмешательство Италии в австро-германский конфликт подобно тому, 
как в 1934 году Германия оставалась в стороне при подготовке вторжения 
итальянских войск в Абиссинию, тем не менее фюрер принял решение осуществить 
захват Австрии в любом случае, и пока принц Гессенский находился на пути в Рим, 
приказ о приведении в действие операции «Отто» был уже отдан. К тому времени, 
когда Муссолини получил письмо Гитлера, он был уже в курсе всех событий. Дуче 
понимал, что с его стороны противодействие планам Гитлера бесполезно. Более 
того, еще со времен визита Шушнига в Берхтесгаден дуче решил, что такое 
противодействие Италии ничего не даст. Единственное, на что он теперь 
рассчитывал, так это на то, что изъявив готовность признать аншлюс, он сможет 
извлечь для Италии выгоду. Около половины десятого вечера в пятницу, 11 марта, 
принц Филипп из Рима связался по телефону с Гитлером, чтобы сообщить ему о 
реакции дуче на письмо фюрера.
 «Я только что возвратился из Палаццо Венеция, — проинформировал Гитлера принц 
Филипп, — дуче воспринял содержание Вашего письма в весьма дружелюбной манере. 
Он передает Вам свои наилучшие пожелания…»
 Гитлер вздохнул с невероятным облегчением. Он прекрасно помнил, как Муссолини 
однажды с присущей ему страстью заявил, что Италия «никогда не сможет позволить,
 чтобы Австрия — этот оплот Средиземноморья — стала жертвой пангерманизма». 
Теперь он получил поддержку дуче, в которой до последнего момента не был 
полностью уверен.
 «Прошу вас, передайте Муссолини, что я всегда буду это помнить».
 «Да».
 «Всегда, всегда, всегда, чтобы ни случилось… Как только проблема с Австрией 
будет решена, я буду готов идти с ним до конца рука об руку, не важно, что бы 
там ни случилось».
 «Да, мой фюрер».
 «Запомните, я готов пойти с ним на любое соглашение… Сообщите дуче, что я 
несказанно благодарен ему: никогда, никогда я не забуду его поддержку».
 «Да, мой фюрер».
 «Я никогда этого не забуду, что бы там ни случилось. Если ему когда-нибудь 
понадобится моя помощь или он окажется в опасности, то он должен быть уверен в 
том, что я буду рядом с ним, что бы там ни случилось, даже если весь мир 
встанет против него».
 «Да, мой фюрер».
 Два дня спустя Гитлер повторил свои заверения в том, что он безгранично 
благодарен Муссолини. «Я всегда буду с благодарностью помнить о Вашей 
поддержке», — сообщил он в телеграмме, направленной из Австрии, которая уже 
была официально объявлена «провинцией германского Рейха».
 «Моя позиция, — ответил Муссолини, — определена дружбой между нашими двумя 
странами, которая освящена Осью».
 Однако эту его новую позицию еще следовало объяснить возмущенной итальянской 
общественности, которая всего лишь несколько месяцев назад внимательно 
выслушала решительное заявление дуче, гласившее, что «независимость Австрии, 
ради которой отдал свою жизнь Дольфус, является тем самым принципиальным 
фактором, из-за которого сражались и будут сражаться итальянцы». Сделать это 
было невозможно, просто отмахнувшись от Австрии, как он это позволил себе в 
беседе с Чиано, заявив, что эта страна является «двусмысленностью, которую 
стерли с карты Европы». В палате депутатов Муссолини пытался заглушить 
оппозиционные настроения, утверждая в своей на редкость напыщенной речи, что 
Италия «никогда не давала обязательств, прямо или косвенно, устно или письменно,
 вмешаться в конфликт, чтобы спасти независимость Австрии». Это утверждение 
было демонстративно лживым, и итальянский народ знал это. Впервые со времени 
убийства Маттеотти, итальянцев охватило повсеместное и глубокое чувство 
разочарования. Потрясение от аншлюса не смогло разрушить Ось, но безоговорочной 
ранее популярности Муссолини избежать этого не удалось. Не говоря уже о 
внезапном и малодушном изменении политики, предпринятом только для того, чтобы 
задобрить опасного союзника, ни один мало-мальски здравомыслящий обозреватель 
не мог не отметить растущую угрозу для Италии со стороны сильной и воинственной 
Германии, продвинувшей свои границы до Альп. Итальянская внешняя политика была 
скомпрометирована. Для Гитлера аннексия Австрии стала его политическим и 
военным триумфом, практической реализацией его самых амбициозных устремлений. 
Австрия теперь стала и опорным пунктом для броска на Восток для расширения 
империи. Еще в ноябре 1937 года на секретном совещании в Имперской канцелярии 
Рейха Гитлер говорил о своих намерениях аннексировать Чехословакию. Сейчас он 
уже был готов сделать это. Он не принял всерьез подтверждение французским 
правительством ранее заявленной позиции о гарантиях в отношении Чехословакии. 
Полагаясь на свой инстинкт, в безошибочность которого он верил все больше и 
больше, Гитлер считал, что Франция, как и Англия, настолько не желает быть 
втянутой в войну, что все ее протесты можно спокойно проигнорировать. Прежде 
чем на практике удостовериться в этом, Гитлер решил, что он сначала должен 
укрепить ось Берлин — Рим прежде, чем совершить необратимый шаг.
 Еще в сентябре 1937 года Муссолини пригласил Гитлера посетить Италию. 2 мая