л 
бы так заразительно смеяться, как смеялся Владимир Ильич. Было даже странно 
видеть, что такой суровый реалист, человек, который так хорошо видит, глубоко 
чувствует неизбежность великих социальных трагедий, непримиримый, непоколебимый 
в своей ненависти к миру капитализма, может смеяться по-детски, до слез, 
захлебываясь смехом. Большое, крепкое душевное здоровье нужно было иметь, чтобы 
так смеяться». [29] 

 Кто смеется, как ребенок, тот любит детей. У него их трое – взрослый Яша и 
двое маленьких: четырнадцатилетний Вася и восьмилетняя Светлана. Жена его, 
Надежда Аллилуева, скончалась в прошлом году. От ее земного облика не осталось 
ничего, кроме благородно-плебейского лица и прекрасной руки, запечатленных в 
белом мраморе – на надгробном памятнике Новодевичьего кладбища. Сталин усыновил 
Артема Сергеева, отец которого стал жертвой несчастного случая в 1921 году. Он 
отечески заботился о двух дочерях расстрелянного англичанами в Баку Джапаридзе. 
И о скольких других детях! Как сейчас вижу восторг двух маленьких чародеев – 
пианиста Арнольда Каплана и скрипача Буси Гольдштейна, рассказывавших мне, как 
они после своего триумфа в Консерватории были у Сталина.
 В том же, если можно так выразиться, ряду, что смех Ленина и Сталина, – их 
ирония. Они пользуются ею широко, постоянно. Сталин очень охотно выражает свои 
мысли в забавной или насмешливой форме.
 Любопытную историю рассказывает Демьян Бедный.

 «Накануне июльского выступления, в 1917 году; в редакции «Правды» днем сидим 
мы двое: Сталин и я. Трещит телефон. Сталина вызывают матросы, кронштадтские 
братишки. Братишки ставят вопрос в упор: выходить им на демонстрацию с 
винтовками или без них? Я не свожу глаз со Сталина … Меня разбирает 
любопытство: как Сталин будет отвечать – о винтовках! По телефону!…
 – Винтовки?… Вам, товарищи, виднее!… Воот мы, писаки, так свое оружие, 
карандаш, всегда таскаем с собою … А как там вы со своим оружием, вам виднее!…
 Ясное дело, что все братишки вышли на демонстрацию со своими «карандашами»!

 Но он умеет прятать иронию. Когда в ответ на одно его замечание Эмиль Людвиг 
воскликнул: «Вы даже не подозреваете, как Вы правы», – Сталин вежливо сказал: 
«Как знать, может быть и подозреваю». Наоборот, когда тот же писатель спросил 
его: «Допускаете ли Вы параллель между собой и Петром великим?» – он без всякой 
иронии ответил: «Исторические параллели всегда рискованны. Данная параллель 
бессмысленна». Он смеется громко далеко не всегда, когда к этому есть основания.

 Что всегда бросается в глаза: он не стремится блистать, не стремится 
подчеркнуть свое значение.
 Сталин написал немало книг, и книг замечательных. Многие из них являются в 
марксистской литературе классическими. Но когда его спросили, кто он такой, он 
ответил: «Я только ученик Ленина и моя цель – быть достойным его учеником». 
Любопытно отметить, что Сталин, говоря об осуществленных под его руководством 
работах, всегда относит все достижения на счет Ленина, тогда как значительная 
их часть принадлежит в действительности ему самому, – да и вообще нельзя 
проводить ленинизм в жизнь, не будучи творцом. В этом случае слово «ученик» 
возвышает. Но эти люди пользуются им только для того, чтобы приуменьшить свою 
личную роль, не выделяться из рядов. Это не самоуничижение, это братство. 
Невольно вспоминается прекрасная лаконичная фраза философа Сенеки: «Deo non 
pareo sed asseutior» – «Я не повинуюсь богу; но соглашаюсь с ним».
 Если нелегко понять этих людей сразу, то причина здесь не в сложности их, а в 
их простоте. Видишь ясно, что этого человека толкает вперед, поддерживает в 
трудностях не личное честолюбие, не суд потомков, а нечто другое. Это – вера. В 
великой стране, где ученые уже начинают действительно воскрешать мертвых, где 
они кровью трупа спасают живых, где излечивают преступников, где великой бурей 
разогнан ядовитый дым религии, – в этой стране вера растет из земли, как растут 
хлеба и леса. Вера во внутреннюю справедливость логики, столь глубоко 
выраженная Лениным, когда с ним заговорили о подлом покушении, сократившем его 
жизнь, и он ответил:  «Что делать? Каждый действует, как умеет». Вера в знание, 
вера в социалистический строй и в массы, его созидающие, вера в труд, в то, что 
Стецкий называет бурным ростом производительных сил. Труд,  – говорит Сталин, – 
 стал делом  чести , делом  славы , делом  доблести и  геройства ». Вера в 
Закон труда, в коммунистический закон и его яростную честность. Нашей партии 
«мы верим, – говорит Ленин, – в ней мы видим ум, честь и совесть нашей эпохи» … 
 «Не всякому дано быть членом такой партии,  – говорит Сталин. –  Не всякому 
дано выдержать невзгоды и бури, связанные с членством в такой партии». 
 Если Сталин верит в массы, то и массы верят в него. В новой России – подлинный 
культ Сталина, но этот культ основан на доверии и берет свои истоки в низах. 
Человек, чей профиль изображен на красных плакатах – рядом с Карлом Маркс