очные позиции. На деле их не было. Все 
политические партии, расположенные между двумя основными лагерями, разыгрывали 
лишь пустые, поверхностные комедии. Отсюда с очевидностью вытекает: третьего 
мира нет. Третьего пути нет Промежуточных решений нет. Что нереволюционно, то 
реакционно, и даже реформисты постепенно вовлекаются в блок социальной реакции, 
даже нейтральные увеличивают его вес своим мертвым грузом, даже полуреволюции 
падают туда же и там погибают окончательно. Либо все, либо ничего.
 Следовательно, знаменитый буржуазный либерализм, который, как и всякая 
«золотая середина», имеет множество приверженцев, который на все лады твердит: 
«ни реакции, ни революции», – покоится на грубо-неправильном понимании 
действительности. Факты неумолимо требуют от нашей эпохи: либо реакция, либо 
революция. Даны только эти две возможности. Все промежуточное – силою логики, 
силою вещей тяготеет и соскальзывает либо вправо, либо влево (почти всегда 
вправо). Обойти эту арифметику действительности (подтверждаемую всей 
современной историей) невозможно. Повторим еще раз, чтобы закрепить эту мысль: 
всякий «не-реакционер», если он не революционер, оказывается, что бы он ни 
говорил и ни делал, реакционером. «Золотая середина» – это реакция, скрывающая 
свое лицо. Остаются только два лагеря: капитализм, который искусственными 
средствами (лживая пропаганда и злоупотребление силой, имеющейся в его 
распоряжении) поддерживает анархическое разбухание личности и нации, является 
естественной питательной средой несправедливости, грабежа, нравственного 
разложения и войны, – и социализм, который устраняет частную наживу возвращает 
все богатства обществу трудящихся, работников физического и умственного труда, 
и говорит, что нация – это не последняя, а предпоследняя форма объединения 
жителей земли.
 И сегодня перед нами – то же деление человечества, которому присущи те же 
характерные черты, но только в ином виде.
 Появились новые факты, – и какие факты! Повсеместный рост рабочего движения и 
революционной сознательности. Ряд революций, последовавших за войной, – 
невозможно подсчитать, сколько десятков миллионов жертв она унесла и на сколько 
сотен миллиардов уничтожила ценностей, – за войной, не имевшей таких причин, в 
которых можно было бы публично сознаться. Победа одной из этих революций – 
построение марксистского государства в огромной стране. В первой четверти XX 
века кончились времена, когда капитализм подпоясывал свое брюхо экватором. В то 
же время наново перекован социалистический двигатель мира – Интернационал.
 Вскоре разразился мировой экономический кризис. «Кризис временный, как и 
прежние, – говорили ослепленные жрецы, – ведь это седьмой или восьмой по счету».
 Нет, это органический кризис капитализма, кризис упадка, дряхлости, плесени. 
Все средства использованы, все рынки переполнены. (Производить, производить! 
Продавать, продавать!) Но все покупатели – сами продавцы, на своих границах. 
Товары заваливают и душат страну; которая произвела их. Торговля умирает от 
выкидышей. Вполне естественное следствие самого принципа. Виновато не 
перепроизводство,  ибо всего, что производится, еще недостаточно для 
человечества в целом, – виновато беспорядочное распределение продуктов 
производства – хозяйственный национализм. Вполне естественно, что все крупные 
предприятия кишат жуликами.
 Теперь уже нельзя считать образцом строй, который сеет нищету; культивирует 
банкротство, возносит воров на вершину славы и за труд платит голодом. (Не 
говоря уже о войне, снова надвигающейся со всех сторон света). Более того, 
нельзя уже указывать на американского рабочего, позолоченного рабочего, как на 
образец рабского счастья, – один из основных доводов, помогавших приручать 
массы, взлетел на воздух.
 Капитализм, чтобы оставаться капитализмом, должен отныне скрывать свою игру. 
Он делает это с коварной стыдливостью. Недавно Сталин очень образно сказал, что 
капиталисты не могут выйти из кризиса «с высоко поднятой головой», они могут 
только «частично выкарабкаться из кризиса на четвереньках».
 Увидев, как растет социализм и как прогрессирует ее собственное гниение, 
буржуазия очень быстро спохватилась. Она усовершенствовала (для этого у нее 
есть материальные средства) программу охранительных мероприятий и теперь 
пытается выкарабкаться, облачившись в новый наряд. Капиталистическая система 
остается за кулисами. На первом плане – уже как будто не она.
 Это переодевание, называемое фашизмом, – а фашизм, этот новый мундир 
капитализма, не будучи неизбежным этапом буржуазного господства, появляется все 
же повсюду, – имеет целью, прежде всего, разделить силы противника, а именно – 
одним ударом  изолировать и рабочий класс, и социализм, перетянув на свою 
сторону непролетарскую часть трудящихся масс. Эта тактика долго вырабатывалась; 
она последовательно, энергично, очень рассчитанно пропагандировалась еще со 
времени войны, к концу которой правящие классы потеряли почву и запутались.
 Недовольство, созданное разочарованиями и тяготами послевоенной жизни, 
капитализм разжигает и использует при помощи «всенародной» демагогии плюс 
несколько бесчестных заимствований из терминологии социализма (кража с витрины).
 Часть горечи, разочарований, гнева народа капитализм попытался направить по 
определенным каналам – против тех, кого капитализм избирает козлами отпущения.
 Одним из них является (помимо социализма) парламентаризм: его надо уничтожить, 
чтобы уничтожить всякую видимость свободы (сама свобода