рывать за несущественными теневыми 
сторонами великое сияние этой необычайной картины, приравнивать советскую 
организацию к нашей – значит попросту издеваться над всем миром.
 Но оставим в стороне шествие людей-оркестров вроде г. Эррио, minus habens 
(нищих духом) вроде г. Пуанкаре, любезных иезуитов вроде г. Малле, пьяниц вроде 
г. Парижанина, прохвостов вроде г. Бажанова. Перед нами – большие газеты. 
Придется им проглотить пилюлю.
 «Тан» пишет в номере от 27 января 1932 года:  «СССР выиграл первый тур, 
индустриализуясь без помощи иностранного капитала». Через несколько месяцев, 
летом, та же газета констатирует:  «Коммунизм гигантскими темпами завершает 
реконструкцию, в то время, как капиталистический строй позволяет двигаться 
только медленными шагами … В состязании с нами большевики оказались 
победителями». 
 «Раунд Тэймбл»:  «Достижения пятилетнего плана представляют собой изумительное 
явление». «Файнэншэл Таймс»:  «Успехи, достигнутые в машиностроительной 
промышленности, не подлежат никаким сомнениям. Восхваления этих успехов в 
печати и в речах отнюдь не являются необоснованными». «Нейе Фрейе Прессе» 
(Австрия):   «Пятилетка – это новый колосс» . 
 Господин Дж. Гиббсон Джарви, председатель банка «Юнайтед Доминион»:  «Россия 
движется вперед, в то время как слишком много наших заводов бездействует … В 
условиях пятилетнего плана сделано больше, чем намечалось … Страна с душой и 
идеалом … Вся молодежь и рабочие в России имеют одну вещь, которой, к сожалению,
 недостает сегодня в капиталистических странах, а именно – надежду». 
 «Нейшен» (США):  «Четыре года пятилетнего плана принесли с собой поистине  
замечательные достижения . Советский Союз работал с интенсивностью военного 
времени над созидательной задачей построения основ новой жизни». 
 «Форвард» (Англия):  «Наши собственные достижения, осуществленные нами во 
время войны, – лишь пустяк по сравнению с тем, что делается в СССР. Американцы 
признают, что даже в период самой стремительной созидательной горячки в 
западных штатах, там не было ничего похожего на теперешнюю лихорадочную 
творческую деятельность в СССР … Чтобы осуществить эту цель, надо подвергаться 
риску, надо работать с энтузиазмом, с такой энергией, какой мир до сих пор не 
знал … И все это в таком масштабе, который является ярким вызовом по адресу 
враждебного капиталистического мира». 

 Крестьянство

 Достижения в деревне еще более значительны.
 Там битва была еще серьезнее, и крупнее была победа, ибо пришлось радикально 
изменить традиции, обладавшие несравненно более живучими и крепкими корнями.
 Окончательно ли разрешен крестьянский вопрос? Нет. Но заложен гигантский 
фундамент. Достигнуто самое главное – конкретная победа. Ее нужно теперь 
довести до конца, глубже внедрить ее смысл в сознание людей земли.
 Взглянем еще раз на безграничную панораму полей.
  «Борьба за крестьянство, проходящая красной нитью через всю нашу революцию с 
1905 по 1917 годы»,  – говорит Сталин.
 Добиться от большинства крестьян сочувствия революции или, по крайней мере, 
нейтралитета было довольно легко, ибо при старом режиме подавляющая масса 
крестьянства влачила самое жалкое существование. В выборе между революцией и 
самодержавием крестьянство не колебалось. Но когда революция в центре 
закрепилась, то строительство социализма, ставшее возможным в результате целого 
ряда политических и экономических обстоятельств, натолкнулось на серьезное 
препятствие – большой удельный вес сельского хозяйства в общей экономике страны.

  «Нет сомнения, что в такой крестьянской стране, как Россия, социалистическое 
строительство представляет из себя задачу очень трудную»,  – ясно сказал в 
самом начале Ленин. И он констатирует, что в принципе крестьянская мелкая 
собственность имеет больше общего с капитализмом, чем с социализмом.
 Как же втянуть деревню в общее строительство? По отношению к крупной земельной 
собственности проблема была решена немедленно: общий враг – помещик подвергся 
экспроприации. Оставалась мелкая собственность, миллионы единоличных наделов, – 
а мужик, как и все крестьяне в мире, всем своим нутром желает иметь  свое 
собственное поле.
 Во время нэпа, когда в известной мере приходилось действовать так, как 
действуют хорошие пловцы, потерпевшие кораблекрушение, Ленин заявил:  «Задача 
нэпа, основная, решающая, все остальное себе подчиняющая, – это установление 
смычки между той новой экономикой, которую мы начали строить (очень плохо, 
очень неумело, но все же начали строить …) и крестьянской экономикой, которой 
живут миллионы и миллионы крестьян». 
 Эту смычку надо было найти во взаимных интересах, в материальных выгодах 
крестьянина. Дело было не в звучных словах, а в выгодах или невыгодах.

 «Крестьян будет толкать к социализму вовсе не мистическое чувство, а их 
интересы и только их интересы».

 Доказать им, что они заинтересованы в социализме. Каким же образом? Ответ нам 
известен: при помощи высокой культуры. Высокая, передовая культура требует 
обобществления полей и объединения работников, – и она выгоднее всякой другой. 
Таким образом, она прямо включает насущные интересы каждого в систему 
социализма. Русского крестьянина (а он гораздо больше реалист, чем мистик, 
сильнее всего в нем чувство реального) можно убедить цифрами: надо только, 
чтобы он понял, что доля каждого в коллективном урожае – гораздо больше и 
надежнее, чем доход от раздробленного единоличного хозяйства. Мужик верит в 
талисман цифр.
 Крестьяне-бедняки, особенно же (поскольку беднейший крестьянин сговорчив уже 
потому, что ему нечего терять) крестьяне среднего достатка, крестьяне-середняки 
– должны были принять решение. На XV съезде партии Сталин поставил вопрос о 
крестьянине-середняке. Он подчеркнул тот факт, что в период Октябрьской 
революции «середняк стал поворачивать к нам, когда он стал убеждаться, что 
буржуазия свергнута «всерьез», что власть сов