общего подъема ».
 Значит ли это, что при таком широком использовании чисто моральных побуждений 
невозможны преувеличения и ошибки? Сталин сам резко указал на них, выступив 
против крайних – наивно, по-детски крайних – мероприятий, вроде математической 
уравниловки в зарплате, вроде полной обезлички. Такие мероприятия имеют грубый, 
демагогический характер и не помогают, а вредят только еще начинающемуся 
развитию социалистической личности, как индивидуальной, так и коллективной. Об 
этих карикатурных схемах социализма мы еще будем говорить ниже.
 Можно сказать, что увлекательный пример лучших, воодушевление организованных 
масс – это исключительный и в то же время постоянный элемент созидательной 
работы.
 Другой импульс, другая пружина – самокритика. Сталин ожесточенно настаивал на 
том, что орудие самокритики необходимо (настаивал при всяком случае). Правом и 
орудием самокритики обязан пользоваться каждый работник и вся партия – во всех 
своих ячейках и в целом. Необходимо выставлять на свет все ошибки, все упущения,
 быть безжалостным к недостаткам и слабостям. Кто этого не делает, тот должен 
ответить за это. Надо уметь раздваиваться на работника и наблюдателя, быть 
своим собственным контролером. Пусть каждый растет во всю меру своей 
ответственности. Только в социалистическом обществе получают смысл слова 
деятеля реформации по поводу толкования Библии, – слова, бывшие в его устах 
ложью: «Пусть каждый сам себе будет папой римским».
 Как удар грома, обрушился день, когда не стало Ленина.
 Он умер 21 января 1924 года, пятидесяти четырех лет от роду. Людям, окружавшим 
его в повседневной работе, это казалось невероятным (смерть заставляет нас 
верить в невероятное). Они не могли представить, что их покинул тот, кто 
воплощал в себе всю русскую революцию, тот, кто выносил ее в своем мозгу, 
подготовил, осуществил, спас. Ленин, величайший и во всех отношениях чистейший 
из творцов истории; человек, больше которого никто не сделал для людей.

 «Смерть Ленина, – пишет Мануильский, – глубочайшая, неизмеримая скорбь 
миллионов, вопрос на устах у осиротелой партии: справится ли она без 
гениального руководителя Ильича в труднейших условиях и не сорвется ли на 
крутых поворотах?.. И спокойный, ровный голос Сталина: «Мы сломим препятствия, 
мы не боимся трудностей».
 Через несколько дней после кончины Ленина (повлекшей за собой колоссальный 
прилив рабочих в партию, – «пролетарии хотели, – по словам Радека, – 
коллективным подвигом, работой миллионов мозгов и сердец заменить великий мозг, 
что перестал творить, и горячее сердце, что перестало биться»), Сталин на 
торжественном заседании обратился к великой и родной тени вождя с последним 
прощаньем от имени партии. Это прощанье приняло форму присяги: «Уходя от нас, 
товарищ Ленин завещал нам держать высоко и хранить в чистоте великое звание 
члена партии. Клянемся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним эту твою 
заповедь!»

 С первых же шагов советской власти Сталин, когда было надо, заменял Ленина, и 
он продолжает заменять Ленина, когда его не стало.
 И это, – прежде всего, потому, что Ленин уже давно воссоздал себя в лице 
партии. Он выковал ее своими руками во всех деталях, прочно, широко, со всеми 
ее мощными точками опоры, с ее непобедимым движением вперед; он сделал ее 
источником руководства. Сказать, что Ленин был незаменим, значит ошибиться, как 
бы сверхчеловечески велик ни был Ленин, – не таково существо партии. Когда 
Ленина не стало, его работу взял на себя другой. Это – полная противоположность 
физиологическому наследованию власти в династии, которое на протяжении двух 
тысячелетий расшатывало историю.
 Тогда начался и стал особенно заметным подъем Сталина, огромный рост его и без 
того уже огромного авторитета. Чем дальше, тем больше становился он ведущей 
фигурой.
 Но не надо ошибочно понимать смысл этого роста сталинского влияния, 
легкомысленно пускаться в избитые вариации на тему о «власти одной личности» и 
«диктаторстве».
 В Коммунистическом Интернационале и в СССР личной диктатуры быть не может. Ее 
не может быть потому; что коммунизм и советская система развиваются в рамках 
стройно разработанного учения, которому служат и самые крупные деятели, – а 
сущность диктатуры, или власти одной личности, состоит в том, что диктатор 
вопреки законам навязывает всем свою личную волю, свой каприз.
 Марксизм можно толковать по-разному, особенно в применении к конкретным 
событиям, и отдельное мнение, или даже тенденция, может в определенный момент 
восторжествовать в руководстве государством и Интернационалом. Правильно ли это 
мнение, верна ли эта тенденция? Жизнь идет вперед, правильность или ошибочность 
директивы выясняется при столкновении с логическими требованиями жизни, с ходом 
событий. Поэтому было бы грубейшей ошибкой думать, что над таким великим 
организмом можно установить индивидуальное господство, власть, созданную 
искусственными средствами насилий и интриг (Когда кто-нибудь стесняет деспота, 
деспот делает знак палачу, как калиф из «Тысяча и одной ночи», или убийцам – 
как Муссолини).
 Обманом, махинациями, подкупом, полицейскими мероприятиями и преступлениями, 
вводом солдат в залы заседаний, ночным убийством политических противников в 
постели (двух сразу), – при помощи таких средств можно стать королем, 
императором, дуче или канцлером, можно и удержаться на таком посту. Но 
секретарем Коммунистической партии таким путем стать нельзя.