(девятимиллиметровая   винтовка  Манлихера  и  охотничье  ружье)  и  сделали
несколько  выстрелов  по  светящимся в траве  огонькам, когда вдруг подбежал
перепуганный повар. Выяснилось, что "физи" (гиена) забралась в хижину и чуть
было не загрызла его. Весь лагерь  был  в панике. Гиены испугались  и, шумно
протестуя,  удалились. Остаток ночи прошел спокойно и  тихо, лишь из хижины,
где  жили  носильщики, еще  долго доносился смех. Утром следующего дня у нас
появился местный  вождь  с дарами  -  корзиной  яиц  и  двумя цыплятами.  Он
упрашивал нас  задержаться еще на день и  перестрелять гиен. Оказывается, за
день до  нашего  происшествия, они напали  на  спавшего  в хижине  старика и
растерзали  его. De Africa  nihil certum! (В  Африке  ни в  чем  нельзя быть
уверенным. - лат.)
     С рассветом в  жилище опять началось веселье - оттуда  слышались взрывы
хохота. Похоже, они обыгрывали события минувшей ночи. Один изображал спящего
повара,  другой  -  подползающую  к  нему  гиену. Эту  маленькую  пьесу  они
многократно повторяли, но публика каждый раз была в восторге.
     С  тех пор  повара  прозвали  Физи.  Мы, трое белых,  уже получили свои
"trademarks"   (прозвища.  -  англ.).  Моего  друга,  англичанина,  
называли
Красношеим, как,  впрочем,  и  всех  здешних  англичан.  Американец, который
щеголял  в  эффектном  плаще,  был  известен  как Bwana  meredadi  (Нарядный
господин). Волосы тогда у меня  уже были седыми (мне было пятьдесят), и меня
назвали  Mzee - старик, считая  столетним. Людей в преклонном возрасте здесь
почти не встретишь, седых я видел очень мало. Mzee - еще и почетный титул, и
он был присужден мне, поскольку  я возглавлял "Психологическую  экспедицию в
Багишу"  -  название, которое "lucus a  non lucendo" ["Lucus" (роща) от "non
lucendo" (не светит) - пример анекдотичной этимологии; это означает нелепое,
противоположное действительности  название.]  присвоили  этой  экспедиции  в
министерстве иностранных дел в Лондоне. Мы  действительно побывали в Багише,
но гораздо больше времени провели на Элгоне.
     Мои  негры оказались  превосходными знатоками  человеческого характера.
Такая  интуитивная проницательность связана со свойственной  им удивительной
способностью к подражанию. Они  потрясающе копируют  походку,  жесты, манеру
речи, в буквальном смысле "влезая" в шкуру  своего персонажа. Их способность
к   постижению  эмоциональной  природы   показалась   мне  поразительной.  Я
использовал любую возможность, чтобы вступать  с ними в длительные беседы, к
которым  они,  судя по всему, питали  пристрастие.  Таким образом я  многому
научился.
     То  обстоятельство, что наше путешествие  было  как бы полуофициальным,
давало нам определенные преимущества: нам  было  легче нанимать носильщиков,
легче добиться военной охраны. Последнее не было излишней предосторожностью,
мы передвигались по  районам,  которые белыми не  контролируются.  Так,  при
восхождении на Элгон нас сопровождали сержант и два солдата.  От губернатора
я получил письмо с просьбой взять под свою  защиту некую англичанку, которая
возвращалась  в  Египет через  Судан.  Поскольку  мы  следовали  по  тому же
маршруту  и уже  успели познакомиться с этой  дамой  в Найроби,  я не  видел
причин отклонить эту  просьбу. К тому же мы были многим обязаны  губернатору
за самую разнообразную помощь.
     Я  рассказываю  об  этом,  чтобы показать, как неуловимо архетип  может
влиять на наши  поступки. Нас  по чистой случайности было трое.  Я приглашал
еще  одного  моего  приятеля  присоединиться  к  нам,  но обстоятельства  не
позволили  ему  принять  приглашение.  Этого  оказалось   достаточно,  чтобы
бессознательно мы стали ощущать  себя архетипической троицей. Но для полноты
нам не хватало четвертого.
     Поэтому  я   предпочел  воспользоваться  случаем   и  с   удовольствием
приветствовал присоединившуюся к  нам даму. Она оказалась непритязательной и
бесстрашной,  внося приятное разнообразие  в  нашу  мужскую  компанию. Когда
спустя какое-то  время  наш юный  товарищ заболел тяжелой формой тропической
малярии,  нам очень пригодился  ее опыт:  в  первую  мировую войну она  была
медсестрой.
     После происшествия  с гиенами мы двинулись  дальше, не  успев выполнить
просьбу вождя. Дорога  шла под  уклон, все чаще попадались  следы  третичной
лавы. Мы  прошли через заросли гигантских, покрытых огненно-красными цветами
деревьев найди.  Огромные  жуки  и  исполинские,  ослепительно  раскрашенные
бабочки оживляли поляны и лесные лужайки, на ветвях раскачивались любопытные
обезьяны. Вскоре мы почувствовали себя "miles from anywhere" (затерянными. -
англ.) в джунглях; это  был райский мир. Большей частью наш путь 
пролегал по
краснозему саванны, мы предпочитали естественные тропы, узкие и извилистые.
     Без особых приключений мы достигли подножья горы Элгон, которая по мере
приближения  к ней росла  на глазах. Здесь  начинался  подъем:  узкая тропа,
ведущая  вверх. Нас приветствовал  местный  вождь,  он  был  сыном  лекаря -
"лайбона". Приехал он на пони, это была единственная лошадь, которую мы пока
здесь  встретили. Он  сообщил, что его племя  принадлежит  к масаи, но ведет
обособленное существование здесь, на склонах горы Элгон.
     После  нескольких часов подъема мы вышли на большую  живописную поляну,
где  протекал  чистый и  холодный  ручей,  падающий с  высоты  примерно трех
метров. Здесь мы выкупались, разбили лагерь на мягком и сухом  склоне в тени
зонтичных  акаций. Неподалеку находилась негритянская  деревушка, состоявшая
из нескольких  хижин  и  бомы  -  двора, огороженного  забором  из  колючего
кустарника.