но по ряду  причин мне не удавалось установить с  ней тесный контакт. Сперва
все шло  хорошо, но через какое-то  время у меня возникло впечатление, что я
не  совсем  верно  толкую  ее  сны,  что  наши  беседы  принимают все  более
расплывчатый характер. Я решил обсудить это с ней,  тем более  что и  она не
могла не почувствовать что-то неладное.
     Ночью, накануне очередного сеанса, мне приснился сон. Я шел по проселку
через залитую  предвечерним солнцем долину. Справа от меня возвышался крутой
обрывистый холм.  Наверху  был замок, на  самой  высокой башне  которого, на
чем-то вроде балюстрады, сидела женщина. Чтобы хорошенько разглядеть ее, мне
пришлось запрокинуть голову. Проснулся  я от судорожной боли в затылке.  Еще
во сне я узнал в этой женщине свою пациентку.
     И сразу все стало на свои места: если  во сне мне  пришлось смотреть на
пациентку снизу вверх,  то  в действительности  я, похоже,  смотрел  на  нее
свысока. Ведь сны - это компенсация сознательной  установки.  Я рассказал ей
этот сон,  объяснив его смысл.  Ситуация мгновенно  переменилась,  и процесс
лечения опять вошел в свое нормальное русло.
     Как врач, я  все  время задавал  себе  вопрос, какую "весть"  несет мой
пациент? Что она означает? Коль для меня это ничего не значит, то я не смогу
найти точку  приложения своих сил  и,  естественно,  ничем не  смогу  помочь
больному. Лечение  дает эффект  лишь тогда,  когда  сам  врач чувствует себя
задетым. Лишь "уязвленный" исцеляет. Если же врач - "человек в панцире",  он
бессилен. Так было  и в случае, который я привел.  Возможно, я был поставлен
перед такой же проблемой, что заставило меня серьезно отнестись к пациентке.
Нередко  бывает, что  больной чувствует уязвимые  места самого  врача, и  он
способен ему помочь. Так возникают  щекотливые ситуации - и  для врача тоже,
или, точнее, - именно для врача.
     Каждый терапевт должен находиться под контролем некоего "третьего", тем
самым он  обретает  еще одну,  иную  точку  зрения. Даже  Папа имеет  своего
духовника.  Я всегда советую психоаналитикам: "Ищите  себе  исповедника  или
исповедницу!"  Для  этой  роли  лучше  подходят  именно женщины,  они  часто
обладают особой  интуицией,  им  ведомы  все  слабые стороны  мужчины  и все
происки его анимы. Они проницательны, как гадалки на  картах, и видят  то, о
чем мужчины даже не  догадываются. Вероятно, поэтому еще ни одной женщине не
приходило в голову считать собственного мужа сверхчеловеком!

     Если у кого-либо развивается  невроз, то его обращение к психоаналитику
вполне понятно и обоснованно, но  для "нормального" человека в этом вроде бы
нет никакой необходимости. Однако я  должен  отметить, что с  так называемой
"нормальностью"  мне  приходилось проделывать  удивительнейшие  опыты. Таким
совершенно  "нормальным"  человеком  был один из моих  учеников. Сам он  был
врачом и пришел ко  мне  с  отличными  рекомендациями  от  моего  давнишнего
коллеги, у которого работал ассистентом и практика  которого позже перешла к
нему.  У  этого  человека  была  нормальная  карьера,  нормальная  практика,
нормальная  жена, нормальные дети, жил он в  нормальном доме и в  нормальном
небольшом  городе,  он  получал  нормальные  деньги  и,  вероятно, нормально
питался!  Но  ему  захотелось  стать  психоаналитиком. Я тогда  сказал  ему:
"Знаете ли вы,  что это значит? А значит это вот что: прежде всего вы должны
понять самого себя. Если же с вами не все в порядке, что же говорить о вашем
пациенте? Если вы не убеждены сами, как вы сможете убедить пациента? Вы сами
-  свой  инструмент.  И  вы сами - свой  материал.  В противном же  случае -
сохрани  вас  Бог! Вы просто обманете  пациента.  Итак,  вы должны  начать с
себя!" Он не возражал, но тотчас же заявил: "У меня нет проблем,  мне нечего
рассказать  вам!" Меня это насторожило. Я  сказал  ему: "Ну  что  ж, давайте
тогда  займемся  вашими сновидениями".  Он  ответил:  "Я не  вижу снов".  Я:
"Ничего, скоро увидите". Другому на его  месте,  вероятно, уже на  следующую
ночь  что-нибудь  да  приснилось  бы, он же  не  мог вспомнить  ничего.  Так
продолжалось недели две, и мне даже стало как-то не по себе.
     Наконец ему приснился  примечательный  сон. Он ехал по железной дороге.
Поезд на два часа остановился в каком-то  неизвестном ему городе. Он захотел
посмотреть его и направился к центру. Там он  увидел  средневековое здание -
похоже,  это была ратуша  - и зашел внутрь. Он бродил по длинным  коридорам,
заходил  в  прекрасные  залы,  где  на  стенах висели  старинные  картины  и
гобелены. Повсюду стояли дорогие антикварные вещи.
     Внезапно он заметил, что уже стемнело.  "Нужно возвращаться на вокзал",
- подумал он  и  вдруг сообразил, что заблудился и не  знает,  где выход.  В
панике он бросался в разные стороны, но не встретил ни единого человека. Это
было и  странно, и  страшно.  Он  пошел  быстрее,  надеясь хоть  кого-нибудь
встретить. Но  никого  не  было.  Затем  он  набрел  на большую  дверь  и  с
облегчением  подумал: вот выход. Но открыв ее, он  попал в огромный зал, где
было так темно, что нельзя было разглядеть стены напротив. Перепуганный,  он
побежал через этот  зал,  решив, что на противоположной стороне есть дверь и
он сможет  выйти. Вдруг он увидел прямо в центре зала на полу что-то  белое.
Он  подошел  ближе  и обнаружил ребенка  лет двух с признаками идиотизма  на
лице.  Ребенок сидел на горшке и обмазывал себя  фекалиями. В этот момент он
закричал и в ужасе проснулся.
     Итак, все  необходимое  я  узнал,  -  это  был  скрытый  психоз! Должен
заметить,  что я сам вспотел, пытаясь как-то отвлечь его от этих болезненных
образов. Я старался  говорить  бодрым  голосом и представить все  как  можно
более благополучным образом, не вдаваясь в детали.
     Сон  означал  приблизительно  следующее:   путешествие,  в  которое  он