вневременного  состояния,  когда  настоящее,  прошлое  и  будущее  сливаются
воедино. Все, что происходит во  времени, все, что длится, явилось вдруг как
нечто целое. Не  было больше течения  времени, и  вообще ничего нельзя  было
измерить во временных понятиях. Если бы я и сумел описать этот опыт, то лишь
как состояние - состояние, которое можно ощутить,  но вообразить 
невозможно.
Разве  можно  вообразить,  что  я существую  одновременно  вчера, сегодня  и
завтра?  Тогда   обязательно  появится  что-то  еще  не  начавшееся,  что-то
происходящее сейчас и  что-то уже завершенное.  И  все это  - вместе, все  -
воедино. Я  же  ощущал лишь некую сумму времен, радужную оболочку, в которой
было сразу  и  ожидание  начала, и  удивление  от  того, что  происходит,  и
удовлетворение или  разочарование исходом. Я сам был неотделим  от всей этой
целостности и все же наблюдал это совершенно объективно.
     Подобное чувство объективности мне довелось  испытать еще один раз. Это
произошло после смерти жены. Она приснилась мне, и этот сон был как видение.
Жена  стояла вдалеке и пристально на меня смотрела. Ей  было лет  тридцать -
лучший ее возраст, на ней было платье, которое много лет назад сшила для нее
моя кузина-медиум. Пожалуй, это  было самое красивое  платье из всех,  какие
она когда-либо носила.  Ее лицо не выражало ни веселья, ни  печали,  она все
знала  и  все понимала, не проявляя ни малейшего чувства, - будто чувства  -
это  некая пелена,  которую  сняли с  нее.  Я  знал,  что это не она сама, а
портрет, который она для меня приготовила и передала. Здесь было все: начало
наших  отношений, 53 года нашей совместной жизни, ее конец. Оказавшись перед
подобной целостностью, человек становится бессловесным, потому что едва ли в
состоянии постичь это.
     Ощущение  объективности, которое  присутствовало  в этом сне  и в  моих
видениях, - следствие свершившейся индивидуации. Оно означает отстраненность
от  всякого  рода  оценок  и  от  того,   что  мы   называем  эмоциональными
привязанностями. Для человека эти привязанности значат очень много, но в них
всегда заключена проекция, некое субъективное смещение угла  зрения, которое
необходимо  устранить,  чтобы  достичь  объективности  и  самодостаточности.
Эмоциональные связи  -  это наши  желания,  они несут с собой  принуждение и
несвободу. Ожидая чего-то от других, мы тем самым ставим себя  в зависимость
от  кого-то. Суть в том что объективное знание в большинстве своем скрыто за
эмоциональным  отношением.  И  только объективное  знание  открывает  путь к
истинному духовному единению.
     После  болезни у меня наступил период  плодотворной  работы.  Множество
принципиальных для  меня работ я  написал  именно  тогда. Знание, или  новое
видение  вещей, -  после  того,  как  я  пережил  свое от  них отделение,  -
потребовало  иных формулировок. Не  пытаясь  уже  доказывать  свое,  я  весь
отдался во власть свободного потока мыслей. И проблемы приходили ко мне одна
за другой, облекаясь в конкретную форму.
     Но  после  болезни  я  приобрел  и  новое  качество. Его  я  назвал  бы
утвердительным отношением к  бытию, безусловным  "да" по отношению ко всему,
что  есть,  без  каких  бы   то  ни  было  субъективных  протестов.  Условия
существования я принимал  такими, какими  видел и понимал их,  себя самого я
тоже  принимал таким, каким мне суждено быть. В начале болезни мне казалось,
что в моих отношениях с этим миром не все благополучно и что ответственность
за это в некоторой  степени лежит на мне.  Но каждый, кто выбрал такой путь,
живет, неизбежно делая ошибки. От ошибок и  опасностей не застрахован никто.
Можно  полагаться  на какой-то  путь,  посчитав его надежным,  и  этот  путь
окажется путем смерти. На нем не произойдет ничего. По-настоящему -  ничего!
Надежный и проверенный путь - это путь только к смерти.
     Лишь  после  болезни  я  понял,  как важно  увериться  в  существовании
собственной   судьбы.  Наше  "я"   проявляется  как   правило   в  ситуациях
непредвиденных, непостижимых. Это "я", способное терпеть и принять правду, в
состоянии справиться с миром и судьбой. Только в этом случае наши  поражения
превращаются  в  победы. И тогда ничто - ни  извне, ни изнутри  -  не  может
противостоять нам. Тогда наше "я" способно выстоять в потоке жизни, в потоке
времени.  Но это верно лишь при условии,  что мы не  намерены и  не пытаемся
вмешиваться в ход своей судьбы.
     Еще я понял,  что  некоторые собственные  мысли  следует  принимать как
должное, их значение в том, что  они  есть.  Категории истинного и  ложного,
конечно, присутствуют всегда,  но они  не  всегда  обязательны  и  не всегда
применимы. Существование таких мыслей само по себе более важно, чем  то, что
мы  об  этом думаем. Но и  это  -  то есть то,  что мы думаем  - не  следует
подавлять, как не следует подавлять любое проявление своего "я".


        ¶Жизнь после смерти§

     Все, что я могу поведать о потустороннем, о жизни после смерти, все это
- воспоминания. Это мысли и образы, с которыми я жил,  которые не давали мне
покоя.  В  определенном  смысле они  являются основой моих  работ, ведь  мои
работы -  не  что иное,  как неустанные попытки  ответить на  вопрос: какова
связь между тем, что "здесь", и тем, что "там"? Однако я никогда не позволял
себе говорить о жизни  после  смерти expressis verbis  (вполне  отчетливо. -
лат.), в противном случае мне пришлось бы как-то обосновать мои 
соображения,
чего я сделать не в состоянии. И все же я попробую рассказать об этом.