Я узнал 
афишу, расклеивавшуюся гитлеровцами по городу, где сообщалось о награде за мое 
обнаружение.
     - Ты кто? - спросил офицер и больно дернул меня за длинные до плеч волосы.
     - Я художник...
     - Врешь! Ты - Вольф Мессинг! Это ты предсказывал смерть фюрера...
     Он отступил на шаг назад, продолжая держать меня левой рукой за волосы. 
Затем резко 
взмахнул правой и нанес мне страшной силы удар по челюсти. Это был удар 
большого мастера 
заплечных дел. Я выплюнул вместе с кровью шесть зубов...
     Сидя в карцере полицейского участка, я понял: или я уйду сейчас, или я 
погиб... Я напряг 
все свои силы и заставил собраться у себя в камере тех полицейских, которые в 
это время были 
в помещении участка. Всех, включая начальника и кончая тем, который должен был 
стоять на 
часах у выхода. Когда они все, повинуясь моей воле, собрались в камере, я 
лежавший 
совершено неподвижно, как мертвый, быстро встал и вышел в коридор. Мгновенно, 
пока они не 
опомнились, задвинул засов окованной железом двери. Клетка была надежной, 
птички не могли 
вылететь из нее без посторонней помощи. Но ведь она могла подоспеть... В 
участок мог зайти 
просто случайный человек. Мне надо было спешить... Из Варшавы меня вывезли в 
телеге, 
заваленной сеном. Я знал одно: мне надо идти на восток. Только на восток. К той 
единственной 
в мире стране, которая одна - я знал это - сможет остановить распространение 
"коричневой 
чумы" фашизма по земному шару. Проводники вели и везли меня только по ночам. И 
вот 
наконец темной ноябрьской ночью впереди тускло блеснули холодные волны 
Западного Буга. 
Там, на том берегу, была Советская страна.
     Небольшая лодчонка-плоскодонка ткнулась в песок смутно белевшей отмели. Я 
выскочил 
из лодки и протянул рыбаку, который перевез меня, последнюю оставшуюся у меня 
пачку денег 
Речи Посполитой:
     - Возьми, отец! Спас ты меня...
     - Оставь себе, пан, - возразил рыбак. - Тебе самому пригодится... Эх, и я 
бы пошел с 
тобой, если бы не дети!.. Чемоданчик не забудь...
     Я пожал протянутую мне руку и пошел по влажному песку. Пошел по земле моей 
новой 
родины. Пошел прямо на восток.
     
Глава II
НА СОВЕТСКОЙ ЗЕМЛЕ
     
     Было странно и необычно жить в этом никогда мной не виданном мире. 
Особенно если 
учесть, что попал я в него совершенно неподготовленный, не встреченный, как 
встречают 
почетного гостя, без сопровождения всезнающего импресарио, даже без знания 
языка. Я 
вступил на Советскую землю вместе с тысячами других беженцев, ищущих спасения 
от 
фашистского нашествия. Пришел я в гостиницу в Бресте:
     - Мне нужен номер.
     - Свободных номеров нет.
     - Я заплачу втрое против обычной цены.
     - Вам сказано, гражданин, свободных номеров нет! Окно с треском 
захлопывается...
     Я смотрю на счастливцев, берущих и сдающих портье ключи, на людей, 
нашедших место 
в гостинице. Нет, это совсем не такие люди, каких я привык видеть в вестибюлях 
европейских 
гостиниц. Простые трудовые люди, служащие с озабоченными лицами, с толстыми 
портфелями 
в руках. Кепи, а не шляпы. Пестрые рабочие пальто вместо роскошных плащей - 
макинтошей.
     Первую ночь среди других беженцев я провел в синагоге на полу. С трудом 
отыскал 
свободное место.
     Куда податься? На другой день меня надоумили: я пошел в отдел искусств 
горкома. Меня 
встретили вежливо, но сдержанно. В Советском Союзе, борясь против суеверий в