движение системы отсчета, мысленно рисовал движущиеся вместе с каким-то телом, 
прикрепленные к этому телу измерительные стержни, а также часы. Стержни и часы 
позволяют измерить положение каждого тела в каждое мгновение и определить его 
скорость. Таким образом, система отсчета рисовалась Эйнштейну в виде реального 
тела, к которому прикреплено начало координат, бесконечные координатные оси и 
множество сколь угодно длинных стержней, так что любое тело, где бы оно ни 
находилось в данный момент, совпадает по своему положению с определенными 
отметками на измерительных стержнях, т.е. имеет определенные координаты, причем 

"данный момент" один и тот же в каждой точке, ориентированной при помощи 
стержней, - мы можем сверить все находящиеся в этих точках часы. Чтобы не 
смешивать измерения, сделанные по отношению к данной системе отсчета,

112

с другими, отнесенными к иной системе отсчета, Эйнштейн представил себе 
человека, который движется вместе с системой и не видит никаких других систем. 
Он наблюдает только, совместились ли тела с отметками на измерительных стержнях 

данной системы отсчета. Этот "наблюдатель" фигурирует почти во всех изложениях 
теории относительности, но можно было бы обойтись и без него; он представляет 
собой столь же воображаемую фигуру, как и координатные оси и измерительные 
стержни, прибитые к движущемуся тепу и образующие движущуюся вместе с ним 
систему отсчета (систему отсчета, в которой это тело неподвижно). "Наблюдатели" 

так же мало затушевывают объективный смысл теории относительности, как 
выражение 
"если вы протянете веревку от Земли до Солнца..." ставит объективный факт - 
определенное расстояние между небесными телами - в зависимость от реальных или 
воображаемых измерений. Когда воображение рисует "наблюдателя", то появляется 
несколько неясный образ человека, привязанного к летящим в пространстве 
измерительным стержням и способного одновременно измерять положения тел при 
помощи этих бесчисленных и бесконечных по величине стержней. Этот образ может 
быть заменен менее точным, но более представимым образом пассажира в купе 
поезда 
с задернутыми занавесками на окнах или в каюте корабля (этой каютой пользовался,
 
как мы помним, Галилей для демонстрации классического принципа относительности).


Представим себе корабль, движущийся с той же скоростью, что и волны на 
поверхности моря. Для находящегося на корабле "наблюдателя", т.е. для человека, 

который может измерить скорости только по отношению к кораблю, волны покажутся 
неподвижными. Не замечая ни неба, ни берегов, "наблюдатель" увидит как бы 
застывшую поверхность моря, он ничего не будет знать о движении волн - ведь они 

неподвижны по отношению к кораблю. Такие субъективные впечатления "наблюдателя" 

лишь условное выражение объективного факта: волны действительно неподвижны по 
отношению к системе отсчета, в которой неподвижен корабль (к системе, 
"привязанной" к кораблю).

113

Эйнштейна заинтересовал вопрос, сохранится ли неподвижность волн по отношению к 

кораблю (к системе отсчета, "привязанной" к кораблю, и к находящемуся на нем 
"наблюдателю"), если это будут не волны на водной поверхности, а 
электромагнитные волны, т.е. свет. Свет пробегает вдоль Земли со скоростью, 
приблизительно равной 300 000 километров в секунду. Пусть корабль движется по 
морю с такой же скоростью. Для "наблюдателя" на корабле свет имеет тогда 
нулевую 
скорость. Но в этом случае оптические процессы на корабле резко изменятся, 
например вспышка фонаря не осветит экрана, находящегося на носу корабля. 
Электромагнитное поле станет аналогичным застывшей поверхности моря, окружающей 

корабль, оно окажется переменным в пространстве, т.е. в пространство будут 
чередоваться гребни и впадины, но они не будут сдвигаться с течением времени. 
Такое изменение оптических процессов позволит "наблюдателю" зарегистрировать 
абсолютным образом движение системы. Вооруженный оптическими инструментами 
"наблюдатель" сможет отличить движущийся корабль от неподвижного. Но это 
противоречит теории Максвелла, в которой свет всегда представляет собой 
движущиеся электромагнитные волны. Противоречит это и интуитивному убеждению в 
невозможности зарегистрировать равномерное и прямолинейное движение при помощи 
внутренних эффектов в движущейся системе.

Об указанном парадоксе, овладевшем его мыслями в шестнадцать лет в Аарау, 
Эйнштейн говорит: