(Юлис Платтер), статистика, страхование (Якоб Ребштейн); произведения и 
мировоззрении Гею (Роберт Зайчик).



32

физике и математике он ходил редко. Генрих Фридрих Вебер, читавший курс физики, 

был выдающимся электротехником, но в области теоретической физики он 
ограничивал 
преподавание сведениями, уже известными Эйнштейну. Последний предпочитал 
непосредственно погружаться в труды Максвелла, Кирхгофа, Больцмана и Герца. В 
эти годы Эйнштейн переходит от первоначальных интересов, в равной степени 
направленных к физике и к чистой математике, к преимущественному интересу, 
сосредоточенному на некоторых коренных проблемах теоретической физики. 
Математику преподавали, в частности, такие выдающиеся исследователи, как Адольф 

Гурвиц и Герман Минковский. Но их лекции не заинтересовали Эйнштейна. Причина 
этого будет освещена позже, в связи с характеристикой отношения Эйнштейна к 
математике. Минковский - в будущем создатель математического аппарата теории 
относительности - не видел на своих лекциях ее будущего творца. Когда появилась 

теория относительности, Минковский заметил, что не ожидал ничего подобного от 
своего цюрихского студента.

На лекции Минковского и других профессоров, читавших различные разделы высшей 
математики, аккуратно ходил Марсель Гроссман, с которым Эйнштейн подружился и 
которого впоследствии привлек к разработке математического аппарата общей 
теории 
относительности. Гроссман давал Эйнштейну свои тетрадки с записями лекций. В 
автобиографии 1949 г. Эйнштейн вспоминает об этом и попутно посвящает несколько 

слов той свободе в посещении лекций, которой он пользовался в Цюрихе. 
Принудительное изучение предмета ради экзамена угнетало его.


33

"Такое принуждение настолько меня запугивало, что целый год после сдачи 
окончательного экзамена всякое размышление о научных проблемах было для меня 
отравлено. При этом я должен сказать, что мы в Швейцарии страдали от такого 
принуждения, удушающего настоящую научную работу, значительно меньше, чем 
страдают студенты во многих других местах. Было всего два экзамена, в остальном 

можно было делать более или менее то, что хочешь. Особенно хорошо было тому, у 
кого, как у меня, был друг, аккуратно посещавший все лекции и добросовестно 
обрабатывавший их содержание. Это давало свободу в выборе занятия вплоть до 
нескольких месяцев перед экзаменом - свободу, которой я широко пользовался; 
связанную же с ней нечистую совесть я принимал как неизбежное, притом 
значительно меньшее зло. В сущности, почти чудо, что современные методы 
обучения 
еще не совсем удушили святую любознательность, ибо это нежное растеньице 
требует, наряду с поощрением, прежде всего свободы - без нее оно неизбежно 
погибает" [2].

В Цюрих, как и в другие университетские города Швейцарии, стекалась 
разноплеменная толпа студентов, революционных эмигрантов либо юношей и девушек, 

покинувших родину из-за национальных и сословных ограничений. Многие из 
студентов не были революционерами, но почти все были приверженцами 
демократических идей. Это была среда с большим политическим и научным 
темпераментом. Даже те представители цюрихской молодежи, чьи интересы были 
ограничены чистой наукой, не могли не поддаться влиянию среды.

Эйнштейн сблизился со многими из студентов-эмигрантов. Среди его знакомых была 
Милева Марич, сербская девушка, эмигрантка из Австро-Венгрии. Это была очень 
серьезная, молчаливая студентка, не блиставшая в студенческой среде ни живостью 

ума, ни внешностью. Она изучала физику, и с Эйнштейном ее сблизил интерес к 
трудам великих ученых. Эйнштейн испытывал потребность в товарище, с которым он 
мог бы делиться мыслями о прочитанном. Милева была пассивным слушателем, но 
Эйнштейн вполне удовлетворялся этим. В тот период судьба не столкнула его ни с 
товарищем, равным ему по силе ума (в полной мере этого не произошло и позже), 
ни 
с девушкой, чье обаяпие не нуждалось бы в общей научной платформе.

34

Ближайшими друзьями Эйнштейна были упомянутый уже Гроссман, Луи Коллрос и Якоб