оправданны. Эйнштейн был первым номером в списке ученых, которым угрожали столь 

частые близ границ Германии нападения нацистских агентов. Поэтому помимо 
государственной стражи его жизнь охраняли ближайшие друзья.

В Ле Коке Эйнштейн занимал небольшую виллу Савояр, в которой жили, кроме него и 

Эльзы, Марго и Эллен Дюкас. Марго жила здесь недолго. Она успела бежать из 
Германии, переслав за границу через французское посольство часть личного архива 

Эйнштейна.

Антонина Валлентен ранней весной 1933 г. посетила Ле Кок и написала в своих 
воспоминаниях:

"В том году весна задержалась. Небо, еще серое и зимнее, давило своей тяжестью. 

Серебристые дюны были как бы подметены резким ветром. Свинцовое море билось о 
берег... Домик отзывался, как раковина, на все звуки: скрип шагов, звон посуды, 

стук пишущей машинки..."

Эйнштейна она застала в обычном состоянии. Он был поглощен научными интересами 
и, как всегда, смеялся; на сей раз - над невзгодами. "Если бы большое дерево 
могло смеяться, качая могучими ветвями, оно смеялось бы как Эйнштейн" [6].

Антонина Валлептеп сообщила Эльзе новости, которые требовали серьезного 
внимания. Она показала изданный в Германии большой альбом с фотографиями 
противников гитлеровского режима. Альбом открывался фотографией Эйнштейна с 
надписью, где список преступных деяний начинался созданием теории 
относительности и предшествовал фразе: "Еще не повешен" [7].

Эльза боялась провокаций. Она рассказывала Франку о визите некоего бывшего 
штурмовика, который хотел отдать Эйнштейну - предполагаемому главе 
антифашистской эмиграции - секретные документы за крупную сумму [8]. 
Приходилось 
опасаться не только провокаций, но и похищения или убийства.

6 Vallentin A. Le drame d'Albert Einstein, p. 178-179.
7 Ibid., p. 181.
8 Frank, 242-243.

234


В беседе с Франком Эйнштейн сказал, что отъезд из Берлина освободил его от 
какого-то постоянного, сковывающего чувства. Эльза Эйнштейн возразила, что в 
Берлине Эйнштейн чувствовал себя хорошо и с удовлетворением отзывался о среде 
берлинских физиков. "Да, - подтвердил Эйнштейн, - в чисто научном отношении 
жизнь в Берлине была приятной. Но я все время ощущал какую-то тяжесть и 
предчувствовал, что все тут плохо кончится" [9].

Еще до этого Эйнштейн вышел из состава Берлинской Академии наук. Он знал, что 
академия под давлением нацистов исключит его из числа своих членов. Подобный 
акт 
был бы очень тяжелым испытанием для некоторых ученых, оставшихся в Германии, 
прежде всего для Планка. Протест против исключения Эйнштейна поставил бы их под 

удар. Согласие опозорило бы их. Чтобы избавить своих друзей от подобного 
испытания, Эйнштейн сообщил Берлинской академии, что при существующем 
правительстве он не может служить Пруссии и слагает с себя обязанности 
прусского 
академика.

В Академии не знали, что делать. Нернст заявил, что Прусская академия, которая 
гордится такими именами своих членов-французов, как Вольтер, Д'Аламбер и 
Мопертюи, не может обязать своего члена - великого математика, чтобы он 
проникся 
немецким национальным духом. Под влиянием нацистов Берлинская Академия наук 
обвинила Эйнштейна в деятельности, направленной против Германии: он-де 
распространяет сведения о зверствах, творимых в этом государстве, вместо того 
чтобы защищать его от подобных обвинений. "Одно Ваше слово в защиту Германии, - 

писала Эйнштейну Академия, - произвело бы сильное впечатление за границей". 
Эйнштейн ответил, что "слово в защиту Германии", которого от него добиваются, 
зачеркнуло бы борьбу за справедливость и свободу, которую он вел всю жизнь, и 
было бы направлено против принципов, которым Германия обязана своим почетным 
местом в цивилизованном мире. "Таким заявлением я косвенно поддержал бы 
моральное одичание и разрушение культурных ценностей" [10].