ичто не может помешать ему воспитать детей мусульманами.
 Одна только мысль об этой вопиющей несправедливости едва не заставила меня 
зарычать от ярости. Мы с сестрами понимали, что с этого момента вся жизнь нашей 
подруги Самиры станет постепенным, безнадежным движением к смерти. И мы – ее 
подруги детства – совершенно бессильны перед этим.
 Самира была лучшей подругой Тахани с восьмилетнего возраста. Она была 
единственным ребенком своей матери, которая вскоре после родов заболела раком 
яичников и, хотя его удалось благополучно излечить, детей у нее больше быть не 
могло. Как это ни удивительно, отец Самиры не развелся со своей отныне 
бесплодной женой, что было бы обычным поступком для любого саудовского мужчины.
 Мы с сестрами видели немало женщин, с которыми их мужья развелись из-за 
болезни. Для большинства женщин в нашей стране развод – это и моральная, и 
материальная травма. Более того, если ее дети вышли из грудного возраста, их 
могут отобрать, не спрашивая ничьего согласия. Хорошо, если у разведенной 
женщины есть любящие родители или старшие сыновья, которые согласны взять ее 
под свою опеку. Без поддержки женщина обречена, так как одиноким и разведенным 
в Саудовской Аравии запрещено жить самостоятельно. Правительство строит 
специальные интернаты для таких несчастных, но жизнь там просто ужасна. 
Повторно выйти замуж удается только очень красивым или очень богатым. Как и 
всегда в нашей стране, вина за неудачный брак и развод ложится на женщину.
 Матери Самиры повезло. Ее муж действительно любил ее и не стал бросать в тот 
момент, когда она более всего нуждалась в поддержке. Он даже не взял вторую 
жену, чтобы обзавестись наследниками. Таких, как отец Самиры, в нашем обществе 
считают странными.
 Самира и Тахани были лучшими подругами, а поскольку мы с Сарой ближе всех к 
ним по возрасту, то тоже дружили с ней. Мы все втроем безумно переживали за 
подругу; она ведь была любимым ребенком своего отца, который, в отличие от 
большинства мужчин-саудовцев, всегда мыслил по-современному и не раз обещал 
своей дочери, что она будет свободной от оков, налагаемых па женщин нашими 
нелепыми традициями.
 Самира всегда сочувствовала нам, так как наш отец был далеко не таким 
передовым. В самые тяжелые минуты она старалась поддержать нас. Я помню, как 
искренне она плакала на свадьбе Сары. Тогда с ней едва не случилась истерика. И 
вот теперь она, наша Самира, заперта в самой мрачной из возможных тюрем, и даже 
слугам запрещено говорить с ней, и они просто подают ей пищу сквозь маленькое 
окошечко под дверью. Единственное, что ей отныне предстоит слышать – это звук 
собственного дыхания и биение сердца.
 Мысль об этом была невыносимой для меня. Обернувшись к Саре, я с надеждой 
предположила, что Карим или Асад смогут помочь нашей подруге. Тахани с мольбой 
взглянула на нас, но Сара лишь медленно покачала головой. Асад уже наводил 
справки; пи дядя Самиры, ни бывший ее муж не желали отменить ужасный приговор. 
Это дело касалось только ее семьи и Аллаха.
 Так как саудовским женщинам запрещено общаться с учителями-мужчинами, отец 
Самиры нанял ей частных преподавателей из Лондона. После нескольких лет 
интенсивной учебы дома Самира поступила в технический колледж в Лондоне. Отец и 
мать, гордые успехами дочери, поехали вместе с ней в Англию, чтобы помочь там 
устроиться.
 Родители Самиры сияли для нее квартиру и наняли двух служанок-индианок и 
секретаршу-филиппинку. Распрощавшись с дочерью и пожелав ей успехов, родители 
возвратились в Эр-Рияд. Никто, конечно, и помыслить не мог, что они видятся в 
последний раз. Шли месяцы и, как мы и предполагали, Самира благополучно училась 
в колледже, демонстрируя блестящие способности.
 Прошло четыре месяца, и Самира познакомилась с Ларри, студентом, приехавшим по 
обмену из Калифорнии. Говорят, противоположности тянутся друг к другу. И правда,
 Ларри оказался высоким, мускулистым блондином, воспитанным в свободной стране, 
а наша подруга была миниатюрной, экзотической брюнеткой, выросшей в стране, где 
женщины совершенно бесправны.
 Она написала Тахани, что чувствует страх от того, что любит иноверца. Она не 
сомневалась, что никто не позволит ей выйти замуж за христианина. Ларри 
оказался католиком и никогда бы не согласился перейти в мусульманскую веру, а 
это было бы единственным выходом из создавшегося положения:
 Прошел еще месяц, и Тахани получила второе отчаянное письмо. Самира писала, 
что они с Ларри не могут жить друг без друга. Они собирались жить вместе в 
Лондоне, а потом сбежать в США и там пожениться. Самира надеялась, что ее 
родители тоже переедут в Штаты и купят дом поблизости. Наша подруга не 
сомневалась, что родители поймут ее. Конечно, она понимала, что ей уже никогда 
не вернуться в Саудовскую Аравию, где она подверглась бы преследованию за связь 
с «неверным».
 Как это ни трагично, но родители Самиры так и не узнали о дилемме, стоящей 
перед дочерью. Оба они погибли в автомобильной катастрофе, когда огромный 
бензовоз врезался в их лимузин на одной из улиц Эр-Рияда.
 В арабском мире, когда умирает глава семьи, вся полнота власти над остальными 
членами переходит к старшему мужчине. После смерти отца Самиры все взял в свои 
руки ее дядя.
 Просто удивительно, как два родных брата могли оказаться такими разными. Один 
был добрым и по