и к чему не ведут. Моя жизнь и в самом деле не 
изменилась, и я решила, что они правы.
 Никогда не забуду инцидента, происшедшего однажды в городе возле рынка, 
недалеко от того места, которое иностранцы называют «Площадь чоп-чоп», подражая 
звуку ударов топора, которым преступникам рубят головы и руки по пятницам.
 Я скрывала от отца появление у меня месячных, так как хотела оттянуть, 
насколько возможно, облачение в чадру. Я бы и дальше продолжала скрывать это, 
но Нура с Ахмедом решили, что я и так слишком долго откладываю неизбежное. Итак,
 я собрала своих подруг, включая Ранду, и мы отправились приобретать для меня 
новую «форму одежды» – черную накидку, черную чадру и черную абайю.
 Омар подвез нас к рынку, мы вчетвером вышли из лимузина и договорились с ним о 
встрече на том же месте через два часа. Обычно Омар сопровождал нас по рынку, 
чтобы присмотреть за нами, но в тот день ему потребовалось что-то 
отремонтировать в автомобиле, и он воспользовался случаем сделать свои дела, 
пока мы ходим за покупками. Кроме того, он посчитал, что раз дочь хозяина 
сопровождает мачеха, то опасаться нечего. Он и представить себе не мог, что 
Ранда медленно, но верно просыпается от многолетней спячки.
 Мы неторопливо прогуливались по рынку, ощупывая и рассматривая самые 
разнообразные шарфы, вуали и абайи. Мне хотелось приобрести для себя что-нибудь 
особенное, что выделяло бы меня из толпы. Я пожалела, что не заказала себе 
абайю в Италии, из тонкого итальянского шелка, такую, чтобы сразу было видно, 
что под ней скрывается женщина со вкусом и индивидуальностью.
 На всех моих подругах была традиционная одежда, все они носили чадру, по я 
заметила, что Надя с Вафой все время переглядываются и перешептываются. Мы с 
Рандой умерили шаг, и я спросила подруг, над чем они хихикают. Надя наклонилась 
ко мне и сказала, что они вспоминают одного мужчину, с которым встречались на 
рынке.
 Мужчина? Я бросила взгляд на Ранду. Мы обе были поражены услышанным.
 Для того чтобы найти подходящую абайю, нам потребовался всего час, так как 
выбор оказался весьма ограниченным.
 Я чувствовала, что жизнь моя изменилась – я вошла на рынок личностью с 
открытым лицом, а уходила оттуда безликим созданием, с головы до йог укутанным 
в черное.
 Должна признать, что первые минуты под чадрой возбудили меня. Все теперь 
казалось мне I другим, и я с интересом наблюдала, как смотрят на меня мужчины, 
для которых я теперь стала таинственной незнакомкой. Я знала, что они только и 
ждут, чтобы ветерок откинул вуаль с моего лица и они могли бы заметить хоть 
полоску запретной кожи. На какое-то мгновение я почувствовала себя красавицей, 
которую скрывают от мужчин, чтобы не возбуждать в них неконтролируемые желания.
 Впрочем, ощущение новизны быстро прошло. Покинув прохладу рынка и выйдя на 
палящее солнце, я стала задыхаться. Воздух с трудом проникал сквозь черную 
ткань и казался застоявшимся и мертвым, словно профильтрованным. Я выбрала 
самую тонкую из имевшихся на рынке вуалей, однако мне казалось, что я теперь 
смотрю на жизнь сквозь какой-то экран. Я ломала голову, как другие женщины 
могут что-то видеть сквозь более толстую материю? Небо не было больше голубым, 
солнце светило тускло; мое сердце екнуло, когда я представила себе, что отныне 
за пределами дома все окружающее будет лишено для меня своих естественных 
красок. Мир внезапно стал скучным, и, что еще важнее, опасным! Я осторожно шла, 
опасаясь ненароком выставить лодыжку или, упаси Аллах, колено.
 Мои подруги смеялись над моими страхами и над тем, как при малейшем ветерке я 
судорожно хватаюсь за чадру. По пути я встретила несколько женщин-бедуинок и 
позавидовала их вуалям, которые закрывают только нос и рот, оставляя открытыми 
глаза. Как же мне хотелось в тот момент быть бедуинкой! Я бы смирилась с чадрой,
 если бы моим глазам было позволено видеть мир таким, каков он есть.
 Мы пришли на место встречи с Омаром задолго до назначенного времени. Ранда 
посмотрела на часы и сказала, что у нас еще почти целый час. Она предложила 
вернуться па рынок, где было попрохладнее. Надя с Вафой спросили нас, не хотим 
ли мы повеселиться. Я согласилась не задумываясь, а Ранда переминалась с пятки 
па носок, высматривая, не появится ли где Омар. Было видно, что она 
почувствовала себя неуютно при одном только упоминании о веселье. Я всегда 
обладала даром убеждать людей и без труда уговорила Ранду отправиться с 
подругами. Мне было любопытно посмотреть, как женщины могут нарушать 
установленные правила. Бедная Ранда просто подчинилась более сильной воле.
 Наши подруги обменялись заговорщическими улыбками и сказали, чтобы мы 
следовали за ними. Они повели нас к строительной площадке неподалеку от рынка. 
Там работали мужчины, в основном, иностранцы.
 Мы вчетвером осторожно пробрались среди лавочек и мелких строений, а затем 
вышли на дорогу. Ранда вскрикнула и хлопнула меня по руке, когда я откинула 
вуаль, чтобы лучше видеть приближающиеся автомобили. Я вдруг осознала, что 
показала свое лицо всей улице! Мужчины были поражены свалившейся на них удачей, 
так как им удалось увидеть лицо женщины в общественном месте! Я поняла, что 
лучше попасть под автомобиль, чем показать свое лицо на улице.
 Мы вошли в здание и подошли к лифту. Я была потрясена поведением своих подруг: 
Вафа и Надя подошли к симпатичному иностранцу, по виду – сирийцу, и спросили 
его, не желает ли он повеселиться. На какое-то мгновение мне показалось, что он 
сейчас убежит, так как было видно, что он испуган. Он огляделся по сторонам и 
нажал па кнопку лифта, но потом передумал, почувствовав, что ему представляется 
редкая возможность пообщаться с саудовскими женщинами. Он спросил, о каком 
веселье идет речь. Вафа спросила его, есть ли у него машина и квартира. Он 
ответил утвердительно, добавив, что делит комнату со своим товарищем, ливанцем. 
Надя поинтересовалась, не нужна ли его приятелю под