ка не увидела, как несчастна Сара.
 Она была красивой, самой красивой из всех моих сестер. Ее красота стала и ее 
проклятием, так как многие мужчины слышали о ней от своих матерей и сестер и 
хотели взять ее в жены. Сара была высокой и стройной девушкой с белой, как 
сливки, кожей: Ее большие карие глаза светились пониманием того, что окружающие 
восхищаются ее красотой, а длинные, густые черные волосы были предметом зависти 
остальных сестер.
 При всей своей красоте Сара обладала мягким и добрым нравом. Все, кто знал мою 
сестру, любили ее и восхищались ею.
 К сожалению, проклятьем Сары стала не только ее красота – она была к тому же 
необычайно умна. В нашей стране умная женщина еще более несчастна, чем другие, 
так как у нее нет возможности приложить свои способности.
 Мечтой Сары было учиться живописи в Италии, а затем открыть первую 
художественную галерею в Джидде. Она поставила перед собой эту цель, когда ей 
было всего двенадцать лет; книжные полки в ее комнате были всегда заставлены 
альбомами с репродукциями картин великих мастеров. Она все уши прожужжала мне 
своими рассказами о европейском искусстве. Буквально несколько часов назад я 
видела в ее комнате список мест, которые она хотела посетить во Флоренции, 
Венеции и Милане.
 Грустно было осознавать это, но я понимала, что мечты моей сестры не могут 
осуществиться. Хотя и правда, что в нашей стране большая часть замужеств 
происходит по решение старших женщин семьи, в пашем доме все по-другому, так 
как отец не признавал никаких авторитетов, кроме своего. Он давно уже решил, 
что самая красивая его дочь выйдет замуж за влиятельного и богатого человека.
 И вот он наконец нашел подходящую, по его Мнению, пару для Сары. Это был член 
одной очень богатой семьи из Джидды, делившей Финансовое влияние там с нашей 
семьей. Жениха. выбрал отец исключительно из деловых соображений; ему пошел уже 
шестьдесят третий год, и Сара должна была стать его третьей женой. Хотя старик 
никогда не видел Сары, до 11его дошли слухи о ее необычайной красоте от 
родственниц, так что ему не терпелось договориться о дне свадьбы. Мать 
попыталась выступать в защиту дочери, однако отец, как всегда, остался глух к 
женским слезам.
 Теперь Саре официально объявили, что она вскоре выходит замуж. Бросив на меня 
взгляд, мать приказала мне оставить их, но поскольку она стояла ко мне спиной, 
то я сделала вид, что вышла, поскрипела дверью, и осталась в комнате. Слезы 
ручьем струились по моему лицу, когда я слушала, как моя любимая сестра 
проклинает отца, нашу страну и нашу культуру, рыдала так горько, что я не 
уловила сквозь слезы многих слов, однако одну фразу я хорошо расслышала: она 
сказала, что ее приносят в жертву, как какого-нибудь барана.
 Мать тоже не могла сдержать слез, но ей не чем было утешить Сару, так как она 
прекрасно понимала, что не в ее власти изменить Решение отца, имеющего, по 
закону шариата, право выдавать своих дочерей за того, за кого ему это кажется 
необходимым. Уже шестеро из десяти его дочерей были выданы замуж, и ни одна из 
них не имела возможности выбирать себе мужа. Мать понимала, что такое же 
мрачное будущее ожидает и остальных четырех; не было на земле такой силы, 
которая могла бы помешать этому.
 Наконец мать услышала мое всхлипывание и, обернувшись, заметила, что я не ушла,
 а стою у двери вся в слезах. Она укоризненно покачала головой, но ничего не 
сказала, только попросила меня принести мокрых полотенец и снова занялась Сарой.
 Через минуту я вернулась с полотенцами, и мать обмотала ими голову Сары, 
успокаивая дочь, пока та не уснула. Она долго сидела, вглядываясь в ее красивые 
черты, затем тяжело вздохнула, и устало поднялась. Не говоря ни слова, она 
взяла меня за руку и повела на кухню. Хотя было уже поздно, и повар отдыхал, 
мать нашла для меня кусок торта и стакан холодного молока. В свои тринадцать 
лет я была маленькой и хрупкой, и мать по-прежнему относилась ко мне, как к 
ребенку.
 К сожалению, слезы Сары только ожесточили отцовское сердце. Я слышала, как она 
умоляла его и, в конце концов, в своем отчаянии зашла так далеко, что обвинила 
отца в том, что он ненавидит женщин. Она бросила ему в лицо изречение Будды: 
«Любая победа порождает ненависть, потому что побежденные несчастны…». Отец, 
весь пунцовый от гнева, молча повернулся и пошел прочь. Сара кричала ему вслед, 
что лучше бы ей не родиться, раз ёе постигло такое несчастье. Резко обернувшись,
 отец сказал, что день свадьбы будет отложен, чтобы она успела примириться с 
неизбежным.
 Обычно отец приезжал к нам на виллу раз в четыре дня. Мужчины-мусульмане, 
имеющие четырех жен, организовывают свою жизнь так, чтобы каждой жене и семье 
уделялось одинаковое количество времени. Когда мужчина реже посещает какую-либо 
из своих семей, это воспринимается, как наказание. На нашей вилле царило такое 
возбуждение, связанное с переживаниями Сары, что отец приказал матери, которая 
была его первой, а значит, и старшей женой, сообщить остальным трем женам, что 
ближайшее время он будет проводить в их трех домах, минуя наш. Прежде чем 
уехать, отец сказал матери, что надеется на то, что она сумеет успокоить Сару и 
подготовить ее к новой жизни, в которой, по его словам, она должна стать 
«послушной женой и хорошей матерью».
 Я плохо помню, как выходили замуж остальные мои сестры. Знаю, что все они 
плакали, но я тогда была слишком мала, чтобы понимать, какую душевную и 
эмоциональную травму представляет собой замужество, когда невеста не видит 
своего жениха до момента свадьбы. Но сейчас, закрыв глаза, я вплоть до 
мельчайших подробностей могу припомнить события, происходившие в месяцы, 
предшествующие свадьбе Сары, саму свадьбу, и то, что произошло через несколько 
недель после нее.
 В семье меня считали трудным ребенком, и я всячески поддерживала окружающих в 
этом мнении. Шумная и упрямая, я создавала массу проблем и пост