Нельсон привел с собою всякого рода гребные суда, с помощью которых он надеялся 
взять или сжечь канонерские лодки. Всего шлюпок было 57; он разделил их на 4 
дивизиона, которые и вверил капитанам Соммервилю, Паркеру, Котгреву и Джонсу. 
Потеря руки мешала ему принять личное участие в этой экспедиции. В каждом 
дивизионе две шлюпки были назначены собственно для того, чтобы рубить канаты и 
шпринги атакуемых судов. Эти отдельные шлюпки снабдили веревками, с крючьями на 
концах, которые можно бы забрасывать на неприятельские суда, и им предписано 
было не атаковать, а только брать суда на буксир, и уводить в море. Прочие 
гребные суда должны были овладевать судами, выведенными таким образом из линии. 
На каждом был приготовлен острый топор, фитиль и разные зажигательные снаряды, 
чтобы жечь те неприятельские суда, которыми не удастся овладеть. Матросов 
вооружили пиками, саблями и пистолетами; морские солдаты имели ружья со штыками.
 Нельсон приказал, подобно тому, как это было у Тенерифе, шлюпкам каждого 
дивизиона подать одна другой буксир, чтобы при нападении на неприятеля не быть 
разрозненными. 

В 11.30 пополудни экипажи сели на гребные суда, а, в ту минуту, когда фрегат 
"Медуза", на котором Нельсон имел свой флаг, выставил на уровне своей батареи 6 
фонарей, отвалили и построились в назначенный ордер за кормой "Медузы". По 
сигналу дивизионы разом направились расходящимися радиусами к Булонскому берегу.
 Пароль был "Нельсон"; лозунг - "Бронте". Первый отряд, под командой капитана 
Соммервиля, назначенный атаковать правое крыло, подходя к берегу, был встречен 
противным течением и отнесен в восточную часть Булонской бухты. Капитаны Паркер 
и Котгрев не встретили этого препятствия; отправляясь, они взяли направление 
прямо ко входу в гавань, и в 1.30 ночи атаковали центр французской линии. 
Паркер, в голове своей колонны, абордировал бриг "Этна", носивший брейд-вымпел 
храброго капитана Певриё; но абордажные сетки, растянутые над бригом, были для 
англичан непреодолимым препятствием. Матросы и 200 солдат встретили их ружейным 
огнем и штыками отбросили шлюпки. Самого Паркера ранили в ногу, и только 
самоотвержение одного мичмана спасло его от плена. Другая часть отряда пыталась 
овладеть бригом "Вулкан" и также была отбита. Атака капитана Котгрева имела не 
больший успех, и оба отряда уже отступали, когда капитан Соммервиль достиг 
порта. Неудача товарищей не устрашила этого храброго офицера: он бросился на 
правое крыло французов и уже почти овладел одним бригом, но беглый ружейный 
огонь с окружающих судов принудил его поспешно отступить. Он удалился, понеся 
значительный урон. Четвертый отряд, назначенный атаковать левое крыло, подобно 
Соммервилю, встретил противное течение и, не имея возможности достаточно 
подняться к западу, прибыл на место сражения для того только, чтобы подобрать 
раненых, и поддерживать отступление других отрядов. Все выгоды этого 
рукопашного боя остались на стороне французов; англичане потеряли 170 человек 
убитыми и ранеными, и вообще экспедиция отозвалась сильным впечатлением по ту 
сторону Канала. Это была вторая неудача Нельсона в нападениях такого рода. В 
Булони, также как и у Тенерифе, он встретил неожиданные препятствия; но надо 
заметить, что он слишком надеялся на случай, чересчур рассчитывал на 
небрежность неприятеля. Однако, если бы при Тенерифе он не пробудил внимания 
испанцев двумя неудачными покушениями, если бы при Булони он имел дело не с 
таким человеком, каков был Латуш-Тревилль, то легко могло случиться, что оба 
покушения имели бы успех. В течение последней войны англичанам часто удавались 
подобные нападения, и почти всегда они были обязаны успехом недостаточной 
бдительности французов. На французских судах гораздо чаще встречались пылкое 
самоотвержение и геройская храбрость, нежели строгий порядок в организации 
службы. К счастью, Латуш Тревилль охранял свою флотилию так, как охраняют 
крепость; он держал своих людей во всегдашней готовности, и требовал, чтобы на 
бригах и канонерских лодках служба постоянно исполнялась точно так же, как в 
виду неприятеля. Английские шлюпки нашли французские суда в совершенной 
готовности к бою, с поднятыми абордажными сетками, с заряженными орудиями и с 
экипажами, собранными на шканцах. Их атака имела тот результат, какой и более 
важным предприятиям сулило бы мужество французских матросов, если бы ими 
постоянно руководили такие начальники, как Латуш-Тревилль. 

Нельсона глубоко огорчила эта неудача, а в особенности потеря капитана Паркера, 
который не перенес своей раны; но он надеялся отплатить за нее с лихвой и 
обдумывал атаку на Флессинген. Существование флотилии беспокоило давление со 
стороны правительства, и это впечатление нужно было снять во что бы то ни стало.
 Когда министерство спрашивало совета у офицеров флота, то нашло такие же 
различные мнения, как и у адмиралов. Лорд Сент-Винцент предлагал держать 
французские порты Ла-Манша в тесной блокаде; лорд Гуд советовал собрать 
оборонительную эскадру в английских портах, а у французского берега оставить, 
для наблюдения за неприятелем, несколько легких судов. Плоскодонные лодки, над 
которыми прежде смеялись, сделались в течение нескольких месяцев предметом 
общего беспокойства. Даже сам генерал Дюмурье вообразил себя в этом случае 
призванным позаботиться о спасении Англии и Европы. В 1801 г. он предоставлял 
Нельсону проекты для защиты берегов Англии, точно так же, как в 1814 г. сообщил 
Веллингтону планы для вторжения во Францию{60}. 

Впечатление, произведенное соединением в Ла-Манше этой флотилии, было сильнее и 
действеннее, нежели в том хотели сознаться. Проект высадки, только внешне 
презираемый англичанами, весьма способствовал успеху переговоров о мире. Кроме 
того, какая-то общая усталость овладела всеми умами, и даже те люди, которые 
прошли годы испытаний с блеском, невольно мечтали о спокойствии, которого они