с эскадрой из 4 кораблей и нескольких корветов, конвоировал купеческие суда, 
возвращавшиеся из Вест-Индии. Таким образом при начале войны французский флот, 
назначенный защищать свои конвои и тревожить неприятельские, состоял из 42 
кораблей. Вот каково было наследие, оставленное монархией тревожному и 
непоследовательному правлению, которое за несколько лет успело почти совершенно 
разрушить морские силы Франции. Эти 42 линейных корабля, готовые пересечь или 
оберегать все большие торговые пути, давали Франции такое выгодное положение, 
какое она едва ли может иметь теперь, в случае открытия новых неприятельских 
действий. Можно утверждать со всей определенностью, что в то время французский 
флот имел самую большую численную силу. Какие бы ни сравнивать силы различных 
держав, как бы ни учитывать разные изменения, произведенные наукой в 
конструкции кораблей, все-таки французскому флоту никогда не достичь состояния, 
в каком он находился в 1793 году. Кроме 42 кораблей, готовых выйти в море, 
Франция имела еще значительный резерв, который состоял из 34 кораблей в хорошем 
состоянии, и вскоре должен был увеличиться 25 кораблями, заложенными вновь; к 
тому же литейные заводы успели уже отлить до 3000 орудий, назначенных для 
вооружения этих судов. 

Но несмотря на свою огромную численную силу, французский флот все еще не мог 
сравниться с английским. Французы имели 76 кораблей на воде и на стапелях, а 
Англия 115. Зато французские корабли были сильнее английских, и в целом, при 
внимательном сравнении превосходство Англии оказывалось не так велико. Так, 
например: английский флот имел 8718 орудий, французский 6000. Но калибр 
французских орудий был больше калибра английских, так что масса выбрасываемого 
металла при залпе с одного борта доходила во французском флоте до 74000 фунтов, 
а в английском до 88000; следовательно, вес снарядов английских превышал вес 
французских снарядов не многим более, чем на одну шестую{4}. По такому расчету 
силы обеих держав казались более соразмерными, тогда как по сравнению числа 
судов французский флот едва составлял две трети английского. Но и это 
вычисление не дает полного понятия о соотношении сил. С тех пор, как 
французские корабли по примеру английских стали обшиваться медью, они опять 
приобрели все преимущество хода, которое давала им постройка, далеко 
превосходившая постройку английских судов. Правда англичане имели прекрасные 
стопушечные корабли, как например, "Виктори", на котором в разные времена 
поднимали флаги адмиралы Гуд, Джервис и лорд Нельсон; "Куин-Шарлотт", носивший 
в то время флаг адмирала Гау; но эти корабли не могли равняться с французскими 
и испанскими. Другие, известные под названием 98 и 90-пушечных, едва по своей 
силе могли равняться с французскими 80 пушечными кораблями, имевшими только две 
батареи; и были к тому же гораздо хуже французских, не имея вовсе ходовых 
качеств. Общее удивление английских капитанов заслуживали французские 
120-пушечные корабли, каковы "Монтань" и "Коммерс де Марсель", на котором 
адмирал Трогофф имел свой флаг. Борта их казались "непробиваемыми для ядер". 
Английские 74-пушечные корабли далеко уступали французским, и вообще в 
материальном отношении суда французов резко отличались от некрасивых и слабых 
судов английского флота. К превосходству улучшенной постройки надо еще 
прибавить скорость хода и прочность вооружения, дававшие французам преимущество 
во всех случаях, когда приходилось форсировать парусами. Так например, в начале 
войны, контр-адмирал Ван-Стабель благодаря крепости своего рангоута ушел с 6 
кораблями и 2 фрегатами от авангарда адмирала Гау. 

Из этого видно, до какой степени французский флот своими качествами превосходил 
английский. Скоро, однако, ему суждено было утратить это превосходство; а если 
бы он и сохранил его, то не мог бы им пользоваться, потому что корабельные 
экипажи постепенно приходили в расстройство, а запасы, собранные в магазинах, 
расхищались. В то время, когда французы, принужденные спешить с вооружением, 
употребляли в дело дурное железо, пеньку низкого качества и плохой лес, 
привычка к долгим блокадам и постоянная практика на море приучали англичан к 
осторожности и определять точные размеры своего рангоута, от чего он получил 
надежность, которой прежде не имел. В этом отношении англичане вскоре приобрели 
все то, что утратили французы от своей неосмотрительности и расстройства своих 
сил. У французов оставались корабли бoльших размеров и лучших качеств, но 
случайности войны передали некоторые из них в руки англичан, а те спешили 
исправлять их и строить у себя корабли по тем же образцам. Так английский флот 
скоро обогатился новыми кораблями, которые не уступали ни в чем французским и 
имели над последними то преимущество, что были вооружены с бoльшим тщанием, с 
бoльшим знанием морского дела и, кроме того, укомплектованы командами, 
несравненно более приученными к дальним и трудным плаваниям. Превосходный 
трехдечный корабль "Коммерс де Марсель", носивший флаги адмиралов Трюге и 
Трогоффа, превосходивший "Виктори" водоизмещением 500 тонн, был отведен из 
Тулона в Портсмут и сохранился там как модель для английских инженеров; то же 
было с 74-пушечным кораблем "Помпей", также взятым в Тулоне, и с 80-пушечными 
кораблями "Тоннан" и "Франклин", отнятыми при Абукире, и считавшимися в то 
время судами, не имевшими себе подобных ни в одном из флотов целого мира. 

Присоединение к Англии испанского, голландского, португальского и 
неаполитанского флотов должно было нарушить равновесие, существовавшее между 
силами обеих держав, и еще до начала войны можно было предвидеть, чем она 
кончится. Трудно было бы требовать от французских матросов послушания и 
безусловной покорности в такое время, когда все общественные устои были 
разрушены. Экипажи эскадры, стоявшей в Киберонском заливе, первыми показали