– гнать вон всех непрошеных!

Таким образом, партизанские отряды Григорьева контролировали на юге Украины 
территорию в десятки тысяч квадратных километров. Вот такой партизанский край. 
Чужие здесь не ходят. Подняв всех способных и оружных, можно было выставить до 
полуста тысяч штыков. Но обычно – ствол прикопан в огороде, а мужик ковыряется 
в своей земле.

И. До поры до времени Кремль это отлично устраивало. Пусть немцы, белые, 
петлюровцы и крестьяне-партизаны («зеленые») щиплют друг друга. Потом нам же 
легче будет.

А в начале 1919 григорьевцев потрепали интервенты (греческая дивизия и 
французский полк). И у батьки кончились боеприпасы. Навсегда. Взять негде!

И большевистские комиссары и эмиссары – убежденные, храбрые, пронырливые и 
пробивные – предложили Григорьеву союз. Предложили помощь, поддержку, патроны, 
винтовки, лекарей, ремонтную базу. Всю его повстанческую армию будем считать 
бригадой красного фронта. Потом стали считать дивизией. Григорьева – красным 
комдивом. А приказы командующего фронтом товарища Антонова-Овсеенко – будут 
простые: бить тех, кого селяне и раньше били. Просто координируем теперь 
совместные действия.

Таким образом. Уходят весной 1919 интервенты. И оставленные ими города – 
занимают григорьевцы! – имея на тот момент статус красных.

Дальше интересно и закономерно. В городах устанавливается Советская власть, 
проводящая советские законы и декреты. Григорьевцев хотят дисциплинировать и 
приводить к порядкам регулярной армии: вовсю идет «борьба с партизанщиной», т.e.
 с вольницей самоинициативных повстанцев. И начинают грести хлеб по селам – что 
приводит григорьевцев в ярость. И выкатывают красной дивизии Григорьева приказ 
самого товарища Троцкого: на Запад! в Бессарабию, в Румынию! помогать братьям, 
нести революцию в Европу!

Расчет Троцкого точен, как почти всегда. Или Григорьев уйдет на запад и в 
отрыве от родных мест сгинет, или совершит удачный рейд и внесет лепту в победу 
Мировой Революции, а там разберемся, или поведется на провокацию, не подчинится 
и даст приличный повод к репрессиям как мятежник и предатель, не выполняющий в 
армии военный приказ.

И уже в мае, перестреляв всех своих комиссаров, вырезав Советы и комбеды, 
уничтожая посланные в села продотряды, Григорьев вновь вольный атаман и 
защитник селянства, но теперь еще и злейший враг красных. (На него тонко 
натравят Махно, но рассказ об этой операции выходит за границы и формат нашего 
экскурса.)

Итого: большевики попользовались Григорьевым, сколько могли, установили 
Советскую власть в северочерноморских городах его штыками, а потом 
ликвидировали чужими руками. Вот что такое настоящая политика, господа 
либеральные болтуны!

Вот так красноармейцы пришли к Черному морю, стало быть.

И таких пчелок с бабочками было много.

Махно был союзником красных трижды, и тоже комбриг и комдив, и кавалер ордена 
Красного Знамени №4, и собеседник Ленина, и его люди брали с Блюхером Перекоп. 
И трижды его цинично кидали, когда полагали уже не нужным, и трижды объявляли 
вне закона, но батько был живуч и восстановим феноменально и всякий раз 
поднимался. И он не верил большевикам, и они ему, но всякий раз союз был 
обоюдно выгоден – против белых, и более циничные и мощные большевики переиграли 
его, как в шахматы.

Григорий Котовский был в Бессарабии еще в 1900-е гг. чем-то средним между Робин 
Гудом и Ванькой Каином. Грабил он всех, кого имело смысл и возможность ограбить,
 а что-то из награбленного раздаривал бедным иногда и под настроение. Сидел он 
за грабеж и за изнасилование, а потребность в борьбе за всемирное дело 
трудящихся обнаружил в себе не ранее 1919 года, когда Партия, уже начинающая 
писать себя с большой буквы и подразумевать «Партию» уже не «частью», а как раз 
целым, – когда эта большевистская Партия станет рулить под свое знамя всех, 
кого можно использовать.

Котовскому предложат звание комбрига, боеприпасы и военно-политическую крышу. И 
за что застрелит его собственный адъютант уже после Гражданской – за связь со 
своей женой, или по заданию Особого отдела за неумеренную коммерческую 
деятельность, – этого мы уже не узнаем.

И Щорс был одним из самого среднего калибра «батьков», повстанцы-партизаны 
которого воевали на Украине против всех, кто норовил взобраться селянству на 
загорбок. Красные комиссары объяснили Щорсу, что с Москвой лучше дружить. И