революционера, эсдека Моисея Урицкого, председателя Петроградской ЧК. ЧК 
объявила это неслыханным злодеянием контрреволюции, которая теперь вообще 
должна трепетать под карающим мечом революции. И в отместку, как террор, 
расстреляла тысчонку выхваченных из массы обывателей.




В штаб Духонина



И в это самое время! – в первые же недели после Октября! – всё неслось и 
закручивалось параллельно, одновременно, быстро, слоёно, перепутано! – всё 
накладывалось одно на другое!

По военной-то части вот что происходило:

1. Большевики продолжали брать у немцев деньги – на жалованье Красной Гвардии, 
на газеты, на аппарат, то-сё. Немцы уже сучили ногами: а где мир? где 
репарации? где обещанное?

2. И 7 ноября, убедившись, что войска под командованием Духонина вовсе не 
торопятся идти на Петроград, там с кем-то воевать и в чем-то не очень понятном 
и господско-революционерском участвовать, – убедившись, что разложение войск 
агитаторами и безвластием продолжается, – Ленин отправляет Духонину приказ!! 
Молодец Ленин! Вот так революционер должен вести себя со швалью – твердо, 
командно, ультимативно! Ты меня не признал? Собака... А я тебе приказываю! 
Исполняй! – и, может, я забуду твое непослушание и включу тебя в круг 
действующих лиц. Вы атмосферу почувствуйте, ритм отношений почувствуйте!

Приказ: немедленно начать переговоры с командованием австро-германских войск о 
всеобщем перемирии. Духонин, сидя в штабе Ставки среди своих войск – 
отказывается. Категорически, кратко, презрительно. Охренели там уроды в Питере..
. Отказывается.

3. Духонину даются сутки, чтобы одуматься. После чего новая власть объявляет 
ему: смещен ты! Снят! Отстранен, мля!

Ну-ну... Духонин остается на месте. Не отстраняется. Он назначен законным 
правительством, вступил в командование согласно Уставу, а они бунтовщики и 
наймиты.

Вы поймите: Германии уже кранты, задыхается, не сегодня-завтра капитулирует, – 
так чего ради были жертвы и усилия все? Мы победители! Мир с врагом накануне 
его неминуемой капитуляции – это помесь идиотизма с предательством! Это в 
интересах Германии – против интересов России! Даже если мы будем просто держать 
фронт, без движений, без сражений, – мы приковываем к себе немецкие войска, мы 
войдем в число победителей вместе с Англией и Францией, мы снимем с бошей и 
мадьяр деньги на зализывание истощенной экономики, и пр.

4. Ага. Размечтался. Балда в лампасах. Назавтра же, 10 ноября 1917 года, 
Совнарком издает Декрет о демобилизации армии. (!!!)

Все. Против лома нет приема. Теперь все солдаты за новую власть. Вся армия 
бросает фронт, облепляет поезда и едет по домам.

Фронт не то чтобы обнажен. Фронт перестает существовать.

(И одновременно! Одним ударом! «Победное шествие советской власти»! Приезжающие 
домой солдаты – в основном крестьяне, меньше рабочие в города, – мигом 
устанавливают у себя власть советов в унисон петроградским. Бери землю, смерть 
буржуям, никакой войны! Во – это дело.) Так голуби с фитилями на хвосте 
залетают под стрехи по гнездам – и разом полыхает город.

Вот так делается большая политика, господа хилые интеллигенты.

Так одновременно у Германии еще денег взяли за это! Выполнили договор и 
получили благодарность. Сцепка механик понятна?

5. Неделю ищут кандидатуру на нового главкома и не могут найти! Генералы 
исчезли, офицеры по щелям, никого нет! В отчаянье назначают главнокомандующим 
вооруженными силами России... прапорщика. Революция и Гражданская война – это 
всегда гибрид кровавой трагедии и кретинского анекдота, она полна черного юмора.


Заметим сразу, прапорщик военного времени Крыленко недолго проходит в главкомах,
 товарищ Троцкий наладит способ привлечь к делу полковников и генералов. И 
Крыленку уйдут вон, будет на другом деле нужен.