— Вот тебе и повоевали, — разочарованно вздыхали гусары.

— Ну теперь, видать, и вправду поведем француза прямехонько в Первопрестольную.

Слушать эти слова нижних чинов Денису Давыдову было горько и больно. Однако для 
возражения им покуда ничего убедительного не находилось.

Весь неимоверно длинный и тягостный путь от пылающих пригородов Смоленска до 
Царева-Займища запомнится Давыдову несусветной жарой (дождей не выпадало уже 
более месяца), густою и плотной, неподвижно висящей до самого неба над 
проходящими войсками, душной и въедливой пылью, спасаясь от которой и пехоте и 
кавалерии приходилось заматывать лица до самых глаз платками и тряпицами, и 
горьким дымом горящих обочь дороги деревень, жители которых сами поджигали свои 
крытые вспышливой соломой избы и либо присоединялись с небогатым скарбом и 
худыми коровенками к отступающим войскам, либо, вооружившись топорами да вилами,
 отправлялись в окружные леса, намереваясь выместить свою печаль и обиду на 
неприятеле.

17 августа лагеря обеих армий расположились при Цареве-Займище. Здесь 
разнеслась радостная весть, что к войскам прибыл назначенный особым рескриптом 
государя главнокомандующим всех российских вооруженных сил генерал от 
инфантерии Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, незадолго перед этим 
получивший титул светлейшего князя за успешное заключение мира с Оттоманской 
Портой. Военные подвиги его, верного сподвижника и ученика Суворова, были всем 
ведомы и вызывали надежду, что теперь кампания под водительством столь славного 
и знаменитого полководца наверняка пойдет иначе.

Узнав про все это, Денис Давыдов возгорелся желанием непременно увидеть нового 
главнокомандующего и тотчас же с бивака при селе Данцово, где стояли ахтырские 
гусары вместе с другими войсками 2-й армии, поскакал в Царево-Займище, докуда 
было прямиком через поле не более как версты полторы. Еще на подъезде услышал 
глухо перекатывающиеся многоголосые клики «ура!» и «слава!».

Как оказалось, светлейший производил смотр частям, выстроенным для этой цели по 
низинным заливным лугам по обе стороны от Царева-Займища. Давыдов подоспел как 
раз вовремя: Кутузов, осмотрев одно крыло войска, направлялся к другому. Тут 
Денис его и увидел. Главнокомандующий проехал мимо него шагом на широкогрудом, 
длиннохвостом белом коне. С того времени, как Давыдов встречал Михаила 
Илларионовича в Петербурге в бытность его военным губернатором, тот заметно 
потучнел, а волосы из сивых сделались снежно-белыми. Однако генерал выглядел 
бодрым, в седле держался сноровисто и твердо. Экипировка на нем была самою 
простою: будничный армейский сюртук без эполет и регалий, на голове белая с 
красною выпушкою кавалерийская фуражка без козырька, шарф и нагайка накинуты на 
плечо. Широкое медно-красное лицо лоснилось от пота.

В сопровождении Давыдов увидел и статную фигуру князя Багратиона, и долговязого 
Барклая с узким и длинным морщинистым лицом, облитым какою-то нездоровою 
желтизной, и пышущего богатырским здоровьем братца Алексея Петровича Ермолова, 
и нескладно-негнущегося, будто насаженного на кол, Беннингсена, и 
самоуверенно-надутого Толя, и задумчиво-скромного Коновницына, и строгого лицом,
 а по виду совсем мальчика, начальника артиллерии 1-й армии графа Кутайсова, и 
прочих.

Дождавшись конца церемонии, Давыдов улучил момент переговорить с Ермоловым.

— Я к тебе, как всегда, за новостями, любезный Алексей Петрович, — сказал он, 
поздоровавшись.

— Ну, наиглавнейшую новость ты уже видел — приехал Кутузов...

— ...Бить французов! — лихо срифмовал Давыдов.

— Да по всему видно, так! — довольно засмеялся Ермолов. — Скажу твою шутку 
светлейшему, она ему к сердцу придется.

— Стало быть, здесь Михаил Илларионович и даст сражение? Не зря же он войска 
обозрел!..

— К тому многие склонны — и Багратион, и Барклай, и Толь... В один голос 
говорят, что позиция эта вполне пригодная. Однако Кутузов сегодня молвил, что 
склонен непременно дождаться резерва, который ведет Милорадович. А дабы 
ускорить встречу, сам готов с армией последовать к нему.

На следующее утро войска возобновят отход по московской дороге. Но что-то 
переменится в душах солдат и офицеров и даже в их облике: они подтянутся, шире 
расправят плечи, поладнее подгонят амуницию, посветлеют лицами, а в колоннах 
впервые за долгий изнурительный марш от Смоленска зальются с переливами и 
подсвистом лихие песельники.

19 августа при местечке Сельце произойдет встреча армии с резервом генерала