тали возводить 
платформу из снопов. К тому времени, когда их уловка открылась, платформа была 
уже достаточно высокой, а когда поднялась тревога и аркебузиры начали 
обстреливать стены, снопы стали наваливать с бешеной скоростью, и куча рисовых 
стеблей, прочных и огнеупорных, дошла до уровня верха. Сотни самураев ворвались 
в крепость и перебили весь гарнизон. В первый раз японцы получили возможность 
исполнить приказ Хидэёси, изданный перед их отправкой в Корею, что командирам 
следует представлять наглядные доказательства, как они выполняют свой долг. Они 
соответственно бросились отсекать головы у павших защитников, число которых 
достигло 3 726. Головы офицеров и носы рядовых солдат засыпали солью и известью 
и в бочках отправили Хидэёси. 
    Японцы двинулись на Сеул, но уже в дороге они узнали новость, которая 
привела их в ужас – адмирал Ли Сунсин вернулся! Вскоре коммуникации были вновь 
нарушены – как раз тогда, когда они уже были всего в семнадцати милях от Сеула. 
Их продвижение замедлилось. Была уже середина октября, и поскольку приближалась 
суровая корейская зима, командиры решили отойти под прикрытие укрепленных 
лагерей на юге и возобновить наступление весной. Когда они подошли к крепостям, 
тут же был отдан приказ дополнительно укрепить их, поскольку один из китайских 
полководцев решил как можно скорее закончить войну, предприняв массированную 
атаку на японские позиции и сбросив японцев в море. Полководец Ян Хо воздвиг 
алтарь, в присутствии своих воинов принес жертвы, чтобы умилостивить духов Неба 
и Земли, и помолился за победу над захватчиками. Затем он проверил наличие 
необходимых припасов и отдал приказ начать общее наступление на Ульсан, 
известный японцам как Урусан, самый восточный из всех японских фортов. Это 
укрепление удерживала дивизия Като Киёмаса, оно имело прочные внешние и 
внутренние стены, а своей южной стороной форт выходил к морю. Военные операции, 
которые до того охватывали обширные территории, теперь сосредоточились в одной 
точке, в тридцати пяти милях от Пусана. Армия союзников, подкрепленная 40 000 
китайских солдат, подошла, чтобы приступить к осаде, но слишком поздно, чтобы 
перехватить Асано Юкинага, который успел пройти в крепость со своими людьми. 
    В начале января 1598 г. китайская армия неожиданно начала штурм замка. 
Небольшой отряд, очевидно в качестве отвлекающего маневра, попытался взобраться 
на стену, но был отбит аркебузным огнем и отступил. Увидев это, японцы 
непредусмотрительно открыли ворота и бросились преследовать врага, думая, что 
это всего лишь корейцы. Отойдя на некоторое расстояние, они обнаружили, что их 
окружила 80-тысячная китайская армия. Только немногим участникам вылазки 
удалось с боем прорваться назад к стенам крепости. Они понесли большие потери, 
что сократило гарнизон до 5 000 человек. 
    На следующий день в китайском лагере вновь затрубили раковины войны, и 
осажденных оглушили вопли осаждающих, которые в полном составе бросились на 
приступ. Несколько атак было отбито, но китайцам удалось проделать брешь в 
стене, и гарнизону пришлось отступить во внутренние укрепления. На следующее 
утро японцы были разбужены дождем стрел, и сражение возобновилось. Несмотря на 
сильный холод, самураи так вспотели, что пот замерзал на их доспехах. 
Взобравшись на гору трупов своих соотечественников, китайцы пытались проломить 
ворота, а японцы продолжали обстреливать их со стен из мушкетов. В феврале 
китайцы вновь были отбиты, а часовые соскребали иней со шлемов. Некоторые 
японские самураи заметили, что их наплечники продолжают соскальзывать, несмотря 
на то, что их постоянно подгоняли. Дело в том, что их плоть исхудала настолько, 
что стали видны кости, а ноги стали тонкими, как стебли бамбука. Один воин, 
сняв шлем и маску, обнаружил лицо столь исхудавшее и сморщенное, что, казалось, 
он стал похож на одного из тех голодных демонов из потустороннего мира, которых 
так часто изображали в храмах на его родине. 
    К концу февраля китайский командующий, который до того рассматривал штурм 
крепости Урусан как дело незначительное, попытался начать переговоры. Японцы 
отклонили все предложения и воспользовались коротким перерывом, чтобы разжечь 
костры из сломанных стрел и насладиться обедом из горячей конины, срезанной с 
трупов их лошадей. Следующий день был тихим, но очень холодным, и многие 
истощенные самураи, которые уселись погреться на солнечной стороне башен, были 
затем найдены замерзшими насмерть. К голоду прибавилась пытка жаждой. Поскольку 
в крепости не было воды, японцы делали ночные вылазки и приносили воду из 
горных расщелин, но теперь осаждавшие воспрепятствовали этому. Солдаты, 
сражавшиеся днем, ночью выбирались наружу и лизали раны павших и даже втайне 
ели сырое мясо, срезанное с трупов китайцев. Они жевали бумагу, ставили ловушки 
на мышей и ели их; пренебрегая стрелами часовых, обыскивали одежду убитых 
врагов в поисках случайного зернышка сушеного риса. Однажды ночью китайцам 
удалось за-хватить сто человек из гарнизона, бродивших подобно призракам среди 
трупов павших. Блокада была полной, и каждый день голод и холод собирали свой 
урожай. 
    Со временем известия об этом дошли до других японских командиров, которые 
спешно собрали войска, чтобы снять осаду с Урусана. Курода, Хатисука и Набэсима 
выступили с войском в 50 000 человек и прибыли как раз в момент, когда 
начинался новый приступ. Без колебания они ударили в тыл китайским войскам, и в 
то же время флот Кониси прорвал блокаду Ли Сунсина, чтобы доставить осажденным 
припасы. На этом кончились страдания доблестных защитников, которые столько 
времени продержались без еды и питья, не считая талого снега. С ощущением, 
будто они воскресли из мертвых, они сняли свои доспехи. Для командовавших 
защитой Урусана, Като Киёмаса и Асано Юкинага, это стало личным триумфом. 
Несколько дней спустя Асано написал восторженное письмо отцу, Асано Нагамаса, 
ветерану кампании 1592 г. В нем он подчеркивал превосходство японского оружия, 
поскольку, хотя корейцы и ки