удия труда и взяться за мечи, 
защищая любимого господина, где не было оснований для смуты, подобной движению 
икки. В этом есть доля правды, ибо крестьяне относились к «Сингэн-ко», или 
«принцу Сингэну», с любовью и уважением. Лучшим комплиментом, сделанным 
созданной Сингэном системе, было то, что через много лет после его смерти 
Токугава Иэясу создал свою грандиозную административную систему по модели 
Такэда. Успех Такэда Сингэна заключался, в сущности, в том, что он мог 
содержать большую армию асигару, обученных основам военного дела, и в то же 
время в случае войны не отрывать крестьян от сельскохозяйственных работ. В этом 
он преуспел более, чем кто-либо из современников. Ходзё Удзиясу (внук Соуна, 
1515–1570) набирал рекрутов без всяких ограничений. Если следующие его 
предписания, изданные в то время, когда он воевал с Уэсуги Кэнсином, 
выполнялись, то вообще непонятно, как в его провинции могло уцелеть сельское 
хозяйство: 
    1. Всем мужчинам, включая лиц самурайского сословия, приказано явиться и 
записаться в двенадцатый день этого месяца. Им надлежит принести с собой ружье, 
копье или какой-либо другой вид оружия, если оно у них имеется, не опасаясь за 
последствия. 
    2. И если станет известно впоследствии, что хотя бы один человек в области 
скрылся и уклонился от этого призыва, кем бы он ни был, управляющим этой 
областью или крестьянином, он будет обезглавлен. 
    3. Всем мужчинам, от пятнадцати до семидесяти лет, надлежит явиться; 
уклониться не дозволено будет даже обезьяньему поводырю. 
    Далее следует несколько параграфов, предписывающих рекрутам начистить 
оружие и сделать бумажные знамена, и альтернативные приказы на случай, если в 
назначенный день будет плохая погода. Тем, у кого нет оружия, велено явиться с 
мотыгами и серпами; даже буддийские монахи призваны «исполнить свой долг». 
Документ заканчивается суровыми предупреждениями и обещаниями наград. Для 
такого господина все люди были солдатами. 
    В возвышении «новых людей», таких, как Ходзё Соун и Такэда Сингэн, много 
драматизма, однако нигде процесс гэкокудзё не выглядел столь театрально, как в 
истории падения клана Оути, которых низверг один из их вассалов и за которых 
отомстил другой. В последний раз мы встречали Оути в лице Оути Масахиро, 
который принял сторону Ямана в войне Онин. Его сын Ёсиоки был человеком 
воинственным; благодаря его усилиям ко дню его смерти в 1528 г. семья Оути 
занимала высокое положение. Сперва казалось, что и его сын Ёситака сделан из 
того же теста, однако от успехов он сделался беспечным. Разбив нескольких 
врагов на Кюсю, он вернулся в свой дом в Ямагути и посвятил себя радостям 
искусства и литературы. Как и Одавара, цитадель Ходзё, Ямагути был процветающим 
торговым центром. Его положение на побережье Внутреннего моря предоставляло ему 
идеальные условия для торговли с Китаем. Поражение, понесенное в 1543 г., 
убедило Ёситака, что война – занятие слишком опасное для культурного человека, 
и он с головой ушел в развлечения. К его удовольствию, в этом его поддержали 
бежавшие из Киото придворные, покинувшие столицу ради относительного 
спокойствия владений Ёситака. 
    Тем временем двое его главных приближенных, Мори Мотонари и Суэ Харуката, 
намного лучше оценившие реальность, нежели их господин, убеждали его оставить 
развлечения. Иначе, говорили они, какой-нибудь честолюбивый самурай 
воспользуется ситуацией и попытается устроить гэкокудзё. Как и предупреждали 
Мори и Суэ, возник заговор, и, видимо, чтобы ускорить исполнение своего 
пророчества, во главе его встал Суэ. Тщетно Ёситака взывал о помощи – мало кто 
из прежних союзников готов был ему помочь. После неудачной попытки к бегству 
мятежники осадили его, и он покончил с собой. 
    Мори Мотонари, до тех пор не принимавший в событиях никакого участия, вдруг 
почувствовал, что долг обязывает его отомстить за господина. В течение 
последующих нескольких лет Мори втайне готовил заговор, выражая меж тем свое 
почтение Суэ и преклоняясь перед обретенной им властью. Помимо природной 
хитрости, у Мори было еще одно преимущество – три замечательных сына. Его 
наследником был Мори Такотомо, родившийся в 1523 г., который впоследствии умер 
раньше отца. Второго сына звали Мотохару. Он родился в 1530 г. и был усыновлен 
кланом Киккава. Такакагэ, который был двумя годами младше, был принят в другую 
семью – Кобаякава. Двое младших братьев, имевшие репутацию несравненных воинов, 
носили прозвище «Две Реки» (Рё-гава) – по одинаковым знакам в именах, данных им 
при усыновлении. 
    В 1514 г. Мори начал действовать, но, имея перед собой противника, 
способного выставить армию в 30 000 человек, решил прибегнуть к военной 
хитрости. Вышло так, что кто-то из командиров Мори предложил укрепить остров 
Миядзима. На этом острове, известном также под именем Ицукусима, стоит 
святилище, некогда столь любимое кланом Тайра. Он находится примерно в 20 
километрах к югу от Хиросима. С Миядзима связано одно старинное предание. 
Некогда существовало строгое религиозное правило, согласно которому остров 
Миядзима не должен быть осквернен ни рождением, ни смертью. На Миядзима до сих 
пор нет кладбища; мертвых хоронят на материке, а плакальщики подвергаются 
обряду очищения, прежде чем вернуться домой. Мори Мотонари прекрасно знал этот 
обычай, но был в достаточной мере скептиком, чтобы пренебречь религией и 
использовать остров в качестве потенц