наступление, он 
неожиданно вспомнил, что в этот день, двена-дцатый день лунного календаря, 
восток считается несчастливой стороной. Он соответственно предпринял обход с 
севера, чтобы не посылать стрелы в сторону востока. Перед началом сражения 
великан Тамэтомо поспорил с одним из братьев: кому из них надлежит первым 
вступить в бой. Это был один из первых примеров той мании, которой впоследствии 
были одержимы самураи. В данном случае пришли к соглашению: брат повел людей в 
атаку, а Тамэтомо отправился защищать самый опасный участок, который должен был 
указать ему брат. 
    Согласно «Хогэн моногатари», сражение началось с боевых кличей, 
провозглашения родословных и перечисления личных заслуг. Затем последовала 
перестрелка в темноте, во время которой Тамэтомо посеял смятение в рядах 
противника, прострелив насквозь одного самурая и ранив той же стрелой другого. 
Тамэтомо удерживал Западные ворота, и именно на эту позицию двинулся его 
старший брат Ёситомо. Тамэтомо, рассчитывая напугать его и заставить отступить, 
направил стрелу в его шлем. Стрела сорвала одну из выступающих заклепок и 
застряла в воротах. Тамэтомо уже готов был выпустить следующую стрелу, когда 
его вызвали на бой два самурая, которые обратились к нему следующим образом: Мы,
 Оба Кагэёси и Сабуро Кагэтика, потомки Камакура Гонгоро Кагэмаса, который, 
когда ему было шестнадцать лет, во время Трехлетней войны, под началом 
Хатиман-таро, во время штурма крепости Канэдзава в провинции Дэва, шел в бой в 
первых рядах и был ранен стрелой в левый глаз... Стрела вырвала ему глаз, 
который повис на передней пластине шлема, но он послал стрелу в ответ и убил 
своего врага. 
    Опять та же самая история, однако любой потомок Камакура Гонгоро, 
несомненно, был достойным противником для Тамэтомо. Тамэтомо вложил в лук 
«гудящую стрелу-репу» и послал ее. С громким визгом стрела полетела и срезала 
левое колено Оба Кагэёси, стоявшего от него в двадцати метрах. Затем она попала 
в его коня, и ее деревянный наконечник разлетелся на куски. Сабуро Кагэтика 
спрыгнул с коня и, чтобы не дать противнику завладеть головой Кагэёси, взвалил 
раненого товарища на плечо и унес с поля боя. 
    Минамото Ёситомо понял, что отец и брат готовы защищаться до последнего, и 
велел поджечь Сиракава-дэн. Дождя не было уже несколько дней, к тому же дул 
сильный ветер. Здание вспыхнуло, как хворост, и вскоре пламя горящего дворца 
озарило небо на многие мили вокруг. Защитникам не оставалось ничего, кроме 
бегства, ибо известная японская традиция кончать жизнь самоубийством тогда еще 
не сложилась. В свете горящего здания сторонники Сутоку сделались отличной 
мишенью для лучников. При этом погиб Фудзивара Ёринага, высказавшийся против 
предложенной ночной атаки, а всех остальных вождей взяли в плен, включая дядю 
Киёмори, Тадамаса, и двух доблестных Минамото – Тамэёси и Тамэтомо. Так 
закончилась недолгая, но кровавая смута Хогэн. Эта непродолжительная и не столь 
уж важная по своему политическому значению стычка ознаменовала выход на 
политическую арену самураев как самостоятельной силы, с которой правительство 
отныне вынуждено было считаться. 
    Теперь самым насущным вопросом стало, как же поступить с побежденными 
сторонниками Сутоку. Единственным из поддержавших его старших членов клана 
Тайра был непопулярный Тадамаса, дядя Киёмори, и последний без сожаления велел 
его казнить. Этим он подал пример Ёситомо, но только дерзнет ли тот послать на 
казнь собственных отца и брата? Если не решится, – сказал император Го-Сиракава,
 – казнь будет поручена Киёмори. Такой позор лег бы несмываемым пятном на 
семейство Минамото, и с великим сожалением Ёситомо был вынужден приказать своим 
самураям обезглавить отца. Тамэтомо пощадили: его отправили в ссылку, но при 
этом в качестве меры предосторожности перерезали жилы на руке, чтобы он никогда 
уже не мог пользоваться луком. Тем не менее за годы изгнания рука его зажила, и 
свою последнюю стрелу он выпустил в лодку, полную самураев Тайра. Стрела 
пробила обшивку под самой ватерлинией, и лодка затонула со всем экипажем. 
Тамэтомо отступил и покончил с собой, вспоров себе живот кинжалом – первый 
известный случай харакири, столь характерного для самураев способа расставаться 
с жизнью. Бывший император Сутоку тоже был изгнан – он умер в нищете в 1164 г. 
    Все эти события были тем более ужасными в глазах современников, что за 
предшествующие три с половиной столетия не был казнен ни один из высших 
императорских чиновников. К тому же двор еще носил траур по бывшему императору 
Тоба, и в такое время предавать казни преступников противоречило всем правилам. 
И все же семьдесят сторонников Сутоку склонили голову над кровавой ямой в 
Рокудзё-го-хара. 
    Теперь новый император Го-Сиракава был в безопасности. Это был его триумф, 
хотя настоящим победителем оказался Тайра Киёмори, чьё продвижение при дворе 
стало молниеносным. Киёмори обладал более политическим, нежели военным 
талантом; он стал переигрывать Фудзивара в их собственной игре в заключение 
выгодных браков. В будущем, надеялся Киёмори, все жены и наложницы императоров 
будут из Тайра, а не из Фудзивара. Конечно, при дворе оставались еще и Минамото 
– те из них, кто выбрал нужную сторону в 1156 г. И среди них, конечно, был 
Минамото Ёситомо, чье скорбное выражение лица вскоре привлекло внимание одного 
из придворных Фудзивара – Фудзивара Нобуёри. Происки Нобуёри были направлены 
против другого Фудзивара, по имени Синдзэй; ради этого он задумал небольшой 
заговор и как-то между делом шепнул на ухо Ёситомо роковое слово: «месть»! 
    Тем временем император Го-Сиракава, ради которого сражались в последней 
войне, вскоре решил, что с него достаточно быть императором, и отрекся в пользу 
своего пятнадцатилетнего сына по имени Нидзё. Таким образом, после всех 
неприятностей, вызванных практикой отречения императоров, Япония снова получила 
императора-инока. 
    Заговор, очевидно, готовился в полной тайне, и 14 января 1160 г. пришло 
время нанести уд