уклониться от войны и сейчас. 

Или ею двигало национальное рыцарство? Так же, как и под Плевной и на Шипке? 

Оставим рыцарство для русофильной сказки. Проливы, вывоз товара - вот за что 
собиралась воевать империя и уповала на покорную русскую силу. 

В три часа дня заседал совет министров и положил: I. ... снестись с кабинетами 
великих держав в целях побуждения Австро-Венгерского правительства к 
предоставлению Сербии некоторой отсрочки в деле ответа на предъявленный ей 
австро-венгерским правительством ультимативного требования, дабы дать тем 
возможность правительствам великих держав изучить и исследовать документы по 
поводу совершившего в Сараеве злодеяния.... 

II. ...Посоветовать Сербскому правительству на случай, если положение Сербии 
таково, что она собственными силами не может защищаться против возможного 
наступления Австро-Венгрии, не противодействовать вооруженному вторжению на 
сербскую территорию, если таковое вторжение последует, и заявить, что Сербия 
уступает силе и вручает свою судьбу решению великих держав. 

Первые два пункта были миролюбивы, зато следующими Совет министров делал шаг к 
войне. 

III. Предоставить военному и морскому министрам испросить высочайшего Вашего 
императорского соизволения на объявление, в зависимости от хода дел, 
мобилизации четырех округов - Киевского, Одесского, Московского и Казанского, 
Балтийского и Черноморского флотов. 

IV. Предоставить военному министру незамедлительно ускорить пополнение запасов 
материальной части армии. 

V. Предоставить министру финансов принять меры к безотлагательному уменьшению 
принадлежавших финансовому ведомству сумм, находящихся в Австро-Венгрии... 

Николай II согласился со всем этим, добавил только одно - готовить к 
мобилизации и Балтийский флот. В первоначальном документе о Балтике, поскольку 
она не граничит с двуединой империей, не упоминалось. 

Зато Балтика граничит с Германией! 

В 7 часов вечера в Министерство иностранных дел на Певческий мост прибыл 
германский посол Пурталес; он оправдывал Австро-Венгрию, доказывал 
необходимость защиты монархического принципа. 

Сразу же за Пурталесом Сазонов принял Палеолога, француз без обиняков заявил: 
"Между нами полное согласие". 

Итог этому дню подвела телеграмма из Белграда Николаю II: "......
Австро-венгерская армия сосредоточилась около наших границ и может нас 
атаковать по истечении срока. Мы не можем защищаться. Посему молим Ваше 
Величество оказать нам помощь возможно скорее. Ваше Величество дало нам столько 
доказательств своего драгоценного благоволения, и мы твердо надеемся, что этот 
призыв найдет отклик в его славянском и благородном сердце. Я являюсь 
выразителем чувств сербского народа, который в эти трудные времена молит Ваше 
величество принять участие в судьбе Сербии. - Александр". 

Мольба сербов мало трогала работников на Певческом мосту, но для народа, для 
сострадающих братушками народа, она была как нельзя понятна. Ею не следовало 
пренебрегать. 

Наступило 12 июля. 

Сазонов в докладной записке Николаю II пишет: "...Персидские дела не внушают 
опасения, так как России и Англии, при взаимном желании придти к соглашению, 
нетрудно будет столковаться на этой почве...... В настающую минуту все 
касающееся Персии отступает на второй план перед осложнениями, вызванными 
обострением австро-сербских отношений. 

......В случае дальнейшего упорства Австрии в таком направлении Россия не будет 
в состоянии остаться равнодушной. Нужно надеяться, что в таком случае Россия и 
Англия окажутся вместе на стороне права и справедливости и что бескорыстная 
политика России, единственная цель которой - помешать установлению гегемонии 
Австрии на Балканах, найдет энергичную поддержку со стороны Англии". 

Сазонов до конца не уверен в сэре Грее. Наверное, поэтому в его словах больше 
предположений, чем доказательств. 

В тот же день сообщение Бенкендорфа проливает свет на желания Лондона. " 
Германский посол спросил, согласится ли Англия действовать в Петербурге в 
примирительном смысле. Грей ответил, что это совершенно невозможно. Он при этом