которые вели свою игру. 

Генерал-лейтенант российской армии Андрей Медардович Заянчковский был 
профессором советской Военной академии. Генерал-лейтенант Николай Михайлович 
Потапов после революции был начальником Генерального штаба, а затем руководил 
военной контрразведкой. 

Не потребовалось больших усилий, чтобы белая эмиграция восприняла всерьез МОЦР 
- Монархическое объединение Центральной России, законспирированное под 
названием "Трест". Для связи с ней была использована эстонская дипломатическая 
миссия в Москве, пресс-атташе которой Роман Бирк был советским агентом. 

Поздней осенью 1922 года Якушев выехал в служебную командировку с заданием 
внедриться в руководство белой эмиграции и навязать ему "трестовскую" стратегию 
борьбы. 

В Риге к Якушеву присоединились Артамонов и Петр Арапов, племянник Врангеля, 
активный евразиец. 

С этой поры Арапов "на крючке" ГПУ. 

Якушев проникает в Высший Монархический Совет, располагает к себе, убеждает в 
глубине своих идей. Под влиянием его пропаганды в "Еженедельнике ВМС" была 
напечатана статья о необходимости сохранения советов в освобожденной России: 
"Наша эмиграция должна теперь усвоить, что в местных советах, очищенных от 
коммунистической и противонародной накипи, находится истинная созидательная 
сила, способная воссоздать Россию. Эта вера в творчество истинно русских, 
народных, глубоко христианских советов должна сделаться достоянием эмиграции. 
Кто не уверует в это, оторвется от подлинной, живой России". 

Хотел ли контрразведывательный отдел ГПУ того или не хотел, но в русском 
зарубежье тоже начинались активные изменения. В программных предположениях ВМС 
появилась отправная точка будущего государственного устройства страны - царь и 
советы, - то есть - конституционная монархия. 

Арапов ввел Якушева в ближайшее окружение генерала Врангеля и через генерала 
фон Лампе организовал ему встречу с генералом Климовичем, ведавшим 
врангелевской контрразведкой. Климович задал гостю простой вопрос: как удается 
такой большой подпольной организации избежать внимания чекистов? 

Якушев ответил как будто убедительно, что у них в каждом советском учреждении и 
в армии есть свои люди, поэтому удается вовремя отводить угрозы... 

Однако, когда он ушел, подозрения остались. В итоге Врангель не доверился 
Якушеву и не стал участвовать в "Тресте". Бог миловал главнокомандующего. 

Зато многие другие видные деятели были не так подозрительны, и надежда 
заслонила для них даже чувство самосохранения. Но как долго воевавшим людям 
можно было оставаться хладнокровными и медленно погружаться в эмигрантский быт, 
когда борьба еще не закончилась, а наоборот, получила неожиданную поддержку из 
самых российских глубин, которые так долго молчали? 

Якушев продолжал внедряться в белогвардейское руководство. Представителем 
"Треста" в Париже стал князь Ширинский-Шихматов, в Берлине Арапов. Якушева 
принял великий князь Николай Николаевич и целых три часа разговаривал с ним. 

Кутепов жил неподалеку от Врангеля. От кутеповского домика на Душеноваце до 
врангелевской виллы в Топчидере можно было дойти пешком через обширные пустыри, 
заросшие шиповником и разными травами вроде лисохвостов и костров, подобных 
галлиполийской растительности. Если не было дождей и пустыри не раскисали, 
Кутепов часто приходил к главнокомандующему. 

Оба любили долгие пешие прогулки и часто гуляли вдвоем на пустырях. Между ними 
не было душевной близости, они представляли разные российские силы, один - 
петербургскую Россию, другой - провинциальную. Оба чувствовали, что главное в 
их судьбе уже завершилось, но еще не осознали этого и искали выхода в сплошной 
невидимой стене, преградившей им путь. Кутепов мечтал о продолжении вооруженной 
борьбы, а Врангель стоял на перепутье и все больше уходил в политическую тень. 
Роль главнокомандующего разбросанных по Европе частей была уже во многом 
условна. Для объединения эмиграции нужна была более реальная фигура. Врангеля и 
Кутепова объединяло прошлое. 

А что впереди? Мирно доживать свой век? 

Белые офицеры покидали армию, ее остатки. В конце концов генералы могли 
остаться одни. 

Требовалось новое дело, новая организация. 

Европа к тому времени уже пыталась вырваться из тисков Версальского мира. В