ЧАСТЬ ВТОРАЯ





I


Чума не помешала Федору Федоровичу Ушакову достроить свой 66-пушечный корабль 
«Св. Павел». Последний случай чумы был у капитана Ушакова 4 ноября 1783 года, 
тогда как в других командах она еще продолжала свирепствовать всю зиму. От чумы 
умер и сам адмирал Клокачев.

«Св. Павел» был в срок спущен на воду и присоединился к эскадре, которая стояла 
в Ахтиарской бухте под командой адмирала Мекензи.

Ушаков хорошо помнил эту защищенную от ветра, незамерзающую, уютную бухту. 
Десять лет назад он, командуя 16-пущечным кораблем «Модон», стоял в Балаклаве, 
охраняя ее от возможной высадки турецкого десанта, и потому хорошо знал эти 
берега.

Он запомнил убогую татарскую деревушку Ахтиар, лепившуюся по склонам гор среди 
кустарников. Сюда летом пастухи пригоняли с гор овечьи стада на водопой.

Южная бухта так и называлась у татар: Чабан-лиман — то есть пастушья бухта.

А теперь здесь, по берегам бухты, раскинулся маленький городок. Нарядный 
каменный дом адмирала, адмиралтейские и портовые сооружения, десятка два крытых 
черепицей белых и палевых офицерских и обывательских домиков с палисадниками, 
лавки маркитантов, магазейны.

Потемкин назвал новый город по-гречески: Севастополь, что значит — знаменитый 
город. И сделал его главным портом Черноморского флота.

Он поручил Ушакову и Войновичу — двум капитанам 1-го ранга — устройство 
Севастопольского корабельного флота.

В яркий солнечный день августа 1785 года 66-пушечный «Св. Павел» пришвартовался 
у плоского мыса в Корабельной бухте Севастополя.

Ушаков отправился с рапортом к адмиралу и велел отпустить на берег всех моряков,
 свободных от вахты.

Матросы с интересом смотрели на лес, который подходил к самой бухте.

— Вот, братцы, и лесок!

— Давно я не бродил по лесу…

— Может, грибков найдем? — оживленно говорили они, ожидая своей очереди у трапа.
 А ступив на берег, вмиг разбрелись по лесу.

Дневная жара спала. Дул легкий западный ветер. Над бухтой носились чайки.

Капитан Ушаков, облокотившись о коечные сетки, смотрел на мысок. Прикидывал в 
уме, как и что следует завтра же начать делать, — ведь надо обживаться на новом 
месте. Из лесу группами шли к «Св. Павлу» матросы.

— Чего это они набрали? Ягод каких-то? — сказал стоявший сзади на почтительном 
расстоянии от капитана урядник Ефим Зуб.

Ушаков глянул. В самом деле, у лейтенантов, возвращавшихся из лесу, 
оттопыривались карманы, а матросы несли что-то в шляпах и платках. Боцман же 
Макарыч шел в одном парусиновом бушлате. Рубаху он скинул и, набив ее чем-то, 
нес на плече, как торбу.

Федор Федорович встревожился: «Вот наедятся бог весть какой гадости и заболеют. 
Этого еще недоставало!»

— Да, несут какую-то красную ягоду! — раздраженно сказал он.

Она не была похожа ни на одну из знакомых: ни в Тамбовской губернии, ни на 
севере Федор Федорович таких ягод не видал.

— И добро бы молодые матросы польстились, а то и старые туда же! Вон Власьич 
несет и ухмыляется, старая пакля! — указал на Карташева, своего всегдашнего 
противника, Ефим Зуб.

— Куда несете? Сыпьте эту чертову ягоду за борт! — гневно крикнул капитан