Сен-Готарду. Но в тот же день под Горгоной показались колонны французов, шедшие 
на освобождение крепости. Хотя формально фронт в Италии держала уже 
исключительно австрийская армия, хотя в Швейцарии австрийцы показали пример 
вероломства, Суворов приказал повернуть обратно. Увидев возвратившиеся русские 
корпуса, Моро снова отступил в горы. Тортона в назначенный день сдалась 
австрийцам, но русские потеряли несколько дней. Вместо 8 сентября они выступили 
11-го, а эти три дня как. нельзя лучше сумел использовать в Швейцарии Массена.

Французский главнокомандующий основал свой план на том, чтобы разбить 
Римского-Корсакова и Готце до появления Суворова. Фельдмаршал проник в его 
замыслы. Он убедился уже, что имеет дело с необычайно решительным противником, 
использующим каждый благоприятный шанс. (Командирами дивизий у Массены были 
столь же энергичные полководцы – Сульт, Мортье и др.) Он уважал отвагу и 
энергию французов и поэтому отлично уяснял себе, какой опасности подвергаются 
союзные войска в Швейцарии.

Вынужденное возвращение к Тортоне отняло три дня, Суворов решил возместить их 
быстротой марша. За пять суток его войска прошли 150 верст и прибыли в город 
Таверно, у подножья Швейцарских Альп. По договоренности с Меласом, русские 
должны были получить здесь двенадцатидневный запас продовольствия и 1 430 мулов,
 на которых предстояло везти в горах вьюки и артиллерию. Ни того, ни другого 
австрийцы не приготовили.

Суворов пришел в неистовство. «Нет лошаков, нет лошадей, а есть Тугут, и горы, 
и пропасти, – писал он Растопчину и с злой иронией добавил: – но я не 
живописец». Он разослал курьеров к Меласу, к Павлу, к австрийскому императору, 
возмущался «двусмысленными постыдными обнадеживаниями» своих союзников, 
негодовал, что «Тугут везде, а Готце нигде». У него все сильнее крепла мысль, 
которую он через полгода высказал Фуксу:

– Меня выгнали в Швейцарию, чтобы там истребить.

До него тоже доходили слухи о подкупе, слухи, которым верил, как мы видели, 
Гримм. В одном письме Суворова встречаются очень многозначительные слова: 
«Французы брешут, что мне здесь не быть: они подкупят в Вене. Правда, даже у 
меня много якобинцев в бештимтзагерах». Письмо это было отправлено из Италии 
незадолго перед выступлением в Швейцарию.

Но Суворов был из тех людей, которые мужественно пьют чашу до дна. Мысль об 
отмене похода не приходила ему в голову. Он использовал все возможности и через 
четыре дня раздобыл у австрийцев несколько сот мулов. Вместо недостающих мулов 
под вьюки были употреблены степные казацкие лошади, и 21 сентября поход 
возобновился.

Еще пять дней – с 15 по 20 сентября – пропали даром

Как показали события, эта потеря оказалась невознаградимой: Массена успел 
привести в исполнение свой замысел.

Одну колонну – под начальством Дерфельдена – Суворов направил прямо на 
Сен-Готард; другая колонна – под командой Розенберга – пошла на Диссентис, в 
обход Сен-Готарда.

Суворов находился при корпусе Дерфельдена. Он ехал на каурой казачьей кобыле, 
укрытый от ледяного ветра тонким синим плащом, почему-то прозванным среди 
солдат «родительским», в круглой, не по сезону легкой шляпе с широкими полями. 
Рядом с ним ехал шестидесятипятилетний швейцарец Антонио Гамма. Фельдмаршал 
останавливался в Таверно в его доме и так обворожил старика, что тот покинул 
семью и отправился вместе с ним. Суворов недаром применил свои чары: во время 
злополучной кампании Гамма оказал крупные услуги в качестве проводника и 
переводчика.

Погода все время стояла скверная. «Дождь лил ливмя, резкий ветер с гор 
прохватывал насквозь», описывает путь один из участников. То и дело приходилось 
перебираться через потоки по пояс в холодной воде. Французская пехота была 
снабжена специальной обувью на железных шипах, но австрийцы, конечно, не 
заготовили такой обуви для русских. Солдаты, не привыкшие к горным дорогам и 
обремененные тяжелой кладью, выбивались из сил.[128 - При выступлении на мулов 
погрузили четырехдневный запас продовольствия, солдаты несли на себе 
трехдневный запас. Остальной провиант предполагалось получить у Готце и 
Корсакова.] В три дня было пройдено 75 верст, но люди и животные были утомлены, 
как будто они проделали гораздо более длинный путь.

Близ деревни Айроло расположились передовые отряды противника. Французов было 
всего 9 тысяч – вдвое меньше, чем русских, но выгоды позиции и знание местности 
давали им огромное преимущество.

Солдаты с некоторым смущением глядели на обступившие их угрюмые горы, на 
каменистые кручи и глубокие ущелья, в которых гремели горные потоки.