— Слушайте меня, — нараспев, на манер поэта произнес Кир. — Во времена наших 
самых первых предков, когда люди перестали быть животными, научились 
использовать огонь и управлять водой, их царем был Каимарс, давший людям законы.
 Но с мрачного севера вторглись демоны и убили сына Каимарса. Тогда Каимарс 
опоясался мечом, призвал всех воинов, и они выступили по северной дороге, чтобы 
отомстить за его сына. Говорят, что все встретившиеся им львы, пантеры и 
леопарды присоединились к ним. Благожелательные звери отправились вместе с ними 
на войну и помогли нашим первым предкам побороть демонов и отплатить за смерть 
царского сына.

Всем слушателям была известна эта поэтическая легенда, но они находились под 
впечатлением исчезновения преследуемого леопарда и рисунка, вырезанного на 
камне в тихой расщелине. Они не знали, что Кир велел его сделать двум 
каменотесам из Парсагард. У бродячих арийцев существовал старинный обычай 
оставлять рисунки, изображающие их поступки или деяния богов — особенно 
воинственного бога Митры, — в пещерах или на утесах, где они могли выдержать 
испытание временем. Когда маспий Митрадат услышал об эпизоде с леопардом, он 
гневно воскликнул:

— Если последуете за Пастухом, он поведет вас только в Кангдиз!

Так как Кангдизом называлась несуществующая страна, мифический замок духов, 
обитавших на вершинах, Митрадат имел в виду, что Кир поведет своих сторонников 
на бесполезные поиски.

В тот же лунный месяц, когда происходила охота на леопарда, Кир вывел из игры 
своего насмешника Митрадата. Это случилось на узкой тропе, ведущей от поля для 
стрельбы из лука, служившего также для верховой езды, потому что персы всегда 
тренировались в стрельбе верхом на лошадях — пускали стрелы по мишеням, скача 
мимо них галопом. Так вот, когда Кир, утомившись за тяжелый день, шел от этого 
поля, неся свой могучий скифский лук с натянутой тетивой, он услышал 
приближающиеся шаги нисайского боевого коня, поднял голову и увидел Митрадата, 
мчавшегося верхом по тропе.

К этому времени маспийский принц дал клятву воина, поэтому был опоясан 
двуручным мечом, а к руке, державшей поводья, был прикреплен круглый щит. Узнав 
Кира, он грубо крикнул:

— Прочь с дороги, мальчишка!

Видя, что Кир по-прежнему стоял на тропе, Митрадат поднял охотничий дротик и 
ударами колен направил коня вперед. Из-за человека нисайский боевой конь 
никогда не сворачивал в сторону.

Кира охватил гнев, и все его мускулы напряглись. Не раздумывая, он вытянул из 
колчана стрелу, изо всех сил натянул лук и пустил стрелу. Она ударила точно над 
лопаткой лошади и под щитом Митрадата. Одним прыжком Кир увернулся от летевшего 
вперед коня. Маспий соскользнул с седла, упал на землю и остался лежать, 
испуская стоны.

Одно движение, и стрела с бронзовым наконечником повалила на землю любившего 
гордо встряхивать головой маспия, словно раненого кабана. Гнев Кира сменился 
пылким ликованием. Митрадат лежал беспомощный, со стрелой, застрявшей глубоко в 
бедре. На тропе не было свидетелей стычки, кроме одной девушки из рода 
Ахеменидов, придерживавшей кувшин с водой на темной головке. Кир знал, что ее 
звали Кассандана, и она часто задерживалась, позабыв о работе, посмотреть на 
воинов, тренировавшихся на поле. Он крикнул Кассандане привести рабов, чтобы 
отнести Митрадата в дом, затем, отбросив лук, поймал поводья норовистого 
скакуна. Ему удалось вскочить на спину лошади.

— Кир, — заклинала его девушка, — скачи к воротам твоего отца, скорей, скорей!

Однако Кир поступил совершенно иначе. Пустив коня в галоп от ущелья-въезда в 
Парсагарды, он направил его через равнину к ближайшему поселению маспиев. 
Радость уже его покинула, и ее место заняла сильная тревога — как бы кровавая 
вражда не вспыхнула между племенами. Рассказ о ранении Митрадата неминуемо 
достигнет всех воинов-маспиев, и он решил быть первым, кто расскажет об этом. 
Молодой Пастух имел недостаток — он действовал не задумываясь. Достигнув 
поселения к вечеру, в час загона стада, он направил нисайца сквозь облако пыли, 
поднятое животными, к каменному дому в роще, где жила знать. На пороге дома он 
отказался принять воду и хлеб, сказав, что прежде должен сообщить нечто важное.

— Я приехал сюда, — заявил он хозяевам дома, — поскольку стрела, пущенная моей 
рукой, попала в Митрадата, сына вашего вождя. У меня не было причин его ранить, 
если не считать, что он пытался наехать на меня. Но судьями в этом деле должны 
быть вы.

Безоружный, весь покрытый пылью, в круглой войлочной шапочке, кафтане, 
перехваченном поясом мальчика, одетый в кожаные штаны и мягкие сапоги для