Борису Гавриловичу, постоянно находились то в цехах завода, то на полигоне, 
советовались с рабочими, испытателями, авиаторами, инженерами, вносили 
изменения в конструкцию оперативно, действовали напористо, не считаясь со 
временем. Вот что позже вспоминал бывший замнаркома вооружения В. Н. Новиков о 
том, как на Ижевском заводе шли параллельно в производство два образцам "Вместе 
подходим к мастеру участка ствола: 

- Что-то нет огонька в работе, Прохор Семенович. 

- Так ведь все мысли о новой пушке, Владимир Николаевич. Со старой-то все еще 
подчас чертежи уточняем, а детали в сторону кладем. Снова в Москву поехали к 
главному конструктору визу брать на изменение чертежей. А на днях пришли 
Морозенко с начальником цеха и просят: подождите до завтра, еще раз размер 
патронника уточним. Ничего не понимаем - будто пушка эта никому не нужна. 
Бьемся все, а дело почти стоит. 

Успокоил мастера: 

- Потерпите еще немного, Прохор Семенович, скоро другая пушка вытеснит старую. 
Главный инженер добавил: 

- Надо ставить вопрос о свертывании старой пушки. Надоело при такой сложной 
конструкции каждое мелкое изменение с Москвой согласовывать". 

Б. Г. Шпитальный по-прежнему не считал необходимым приезжать на завод, на 
котором шел серийный выпуск его пушки. И вскоре пушка НС-37 сумела вытеснить 
пушку системы Шпитального Ш-37. Авиаторы предпочли образец системы Нудельмана и 
Суранова как более простой и надежный во время воздушных поединков с врагом... 

Вернемся, однако, на полигон, где испытывались наши автоматы. Василий 
Алексеевич Дегтярев все-таки привез туда свои образцы. Его уговорили 
представители главного заказчика. Но уже вскоре конструктор снял свое оружие с 
соревнования: слишком много оказалось задержек во время стрельбы. Предсказание 
самого В. А. Дегтярева о судьбе своих образцов оказалось вещим - они заняли 
место в музее. 

А условия испытаний все усложнялись. Одна из неприятных процедур замачивание 
заряженных автоматов в болотной жиже и после определенной выдержки ведение огня.
 Казалось, детали насквозь пропитывались влагой. Было по-настоящему страшно: 
сумеет ли оружие стрелять после такой экзекуции? Меня как мог успокаивал Саша 
Зайцев: 

- Не переживай, все будет в норме. Слышишь, никакого хлюпанья носом у твоей 
"стрелялки" после купания нет, выводит и выводит она мелодию. 

Действительно, испытание грязной водой образец прошел достойно, без единой 
задержки отстреляли полностью магазин. На очереди не менее тяжкий экзамен 
купание оружия в песке. Сначала его тащили по земле за ствол, потом - за 
приклад. Как говорится, вдоль и поперек волочили, живого места на изделии не 
оставили. 

Каждая щелка, каждый паз и шлиц были забиты песком. Тут не хочешь, да 
засомневаешься, что дальнейшая стрельба будет идти без задержек. Один из 
инженеров даже выразил сомнение, смогут ли сделать из образцов хоть один 
выстрел. 

Вот тут-то, когда автоматы проходили, что называется, через огонь, воду и 
медные трубы, мы с В. С. Дейкиным и Сашей Зайцевым воочию увидели, что не зря 
вместо доработки образца решились на полную перекомпоновку. После нескольких 
выстрелов зачихал, а потом и смолк вовсе автомат моего конкурента. А наш 
образец? 

- Смотри, смотри, - услышал я возбужденный голос Саши Зайцева, когда стрелок, 
взяв в руки наш автомат, сделал несколько одиночных выстрелов. Песок летит во 
все стороны, будто водяные брызги. 

Мой друг нетерпеливо схватил меня за руки, увидев, что я отвернулся. А я, 
признаться, готов был не только отвернуться, но и зажмурить глаза, чтобы не 
быть свидетелем этого издевательства над оружием. Но жестокость испытания одно 
из условий конкурса. Вот стрелок щелкнул переводчиком, поставив его в положение 
автоматического огня. И тут, волнуясь, закрыл глаза уже Саша Зайцев. Очередь - 
одна, другая, третья... Уже и магазин пуст - и ни одной задержки. 

Вот оно когда проявилось преимущество сделанной заново крышки ствольной коробки,
 оригинального переводчика огня, ставшего одновременно и надежным 
предохранителем от попадания внутрь песка и грязи. К нам подошел Дейкин, крепко 
пожал мне и Саше руки, поздравляя с успехом, с первыми удачами. 

Это были действительно лишь первые удачи. Автомат продолжали испытывать на 
жизнестойкость, бросая его с высоты из разных положений на цементный пол,