- Команды такой не поступало. Тебя самого взводный требует. 

И боец опустил брезент. 

На улице продолжал свою монотонную песню осенний дождь, шурша в кронах деревьев.
 Взводного я увидел рядом с командиром роты. Он сосредоточенно слушал какие-то 
указания, не обращая внимания на крупные капли, то и дело прыгающие с листьев 
ему за воротник. 

Я невольно поежился, заметив это, и бегом направился к офицерам. 

- Значит, так, Калашников, через час выступаем. Надо помочь пехоте справа. 
Готовь экипаж и машину. В случае необходимости будь готов действовать за меня. 

С командиром взвода мы еще хорошо друг друга не знали. Прибыл он к нам 
позавчера из танкового училища, где обучал курсантов. И сразу попал в бой. 
Держался уверенно. За двое суток, правда, исхудал, глаза запали. 

Напитанный влагой мох под ногами хлюпал. В землянке воздух от перепревших 
портянок, от сырой одежды, высыхавшей на телах, отдавал неистребимо спертым 
запахом. Перед тем как разбудить ребят, достал письмо, еще раз перечитал 
строки: "Перед войной ты, Миша, писал из Ленинграда, что какой-то там прибор 
сделал и на заводе его даже выпускать собирались. Так, успел ли закончить-то, 
сынок, или изделие твое, как и многое нынче, прахом пошло?" 

То, о чем напомнила мама в письме, показалось мне очень далеким, нереальным 
даже. И подумал я: да были ли в действительности и тот прибор, и тот завод, и 
та радость, которая в меня вселилась, когда в ранге ни больше ни меньше, а 
конструктора прибыл я на тот ленинградский завод? 

Нет, война не могла перечеркнуть то, что было до нее. Не в ее силах переписать 
биографию человека с чистого листа. В нашей довоенной жизни все мы готовились к 
часу испытаний, хотя и пробил он неожиданно и застал нас с надеждой на лучшую 
долю, на исполнение мирных желаний и устремлений. 

До войны я действительно очень хотел, чтобы созданный мной прибор пошел в серию.
 И оставалось до этого счастливого момента совсем немного. Да вот раскололось 
небо над Ленинградом от взрывов. И готовлюсь я теперь для отражения новой атаки 
фашистов. 

А ведь как радостно все начиналось! В мою жизнь, жизнь солдата срочной службы, 
совершенно неожиданно вошел генерал армии Г. К. Жуков. Как это было? 

Встреча с ним произошла в 1940 году, когда генерал армии Г. К. Жуков командовал 
войсками Киевского Особого военного округа. Я был в ту пору механиком-водителем 
танка в учебном батальоне. Энергию, волю Г. К. Жукова мы почувствовали сразу, 
едва он в мае последнего предвоенного года вступил в должность. Пожалуй, за все 
время моей службы до этого (а призван я был в 1938 году) мне и моим сослуживцам 
не доводилось столько участвовать в учениях и полевых занятиях, сколько летом и 
осенью 1940 года. 

Днем и ночью мы утюжили гусеницами полигон, совершали марши на большие 
расстояния. Наши танки находились под непрерывным боевым напряжением, и 
содержать их постоянно в рабочем состоянии было для нас, механиков-водителей, 
нелегко. Но вот что удивительно: психологические и физические нагрузки 
возрастали, а у нас словно второе дыхание открылось, повысился интерес к службе,
 к совершенствованию знаний и навыков. Видимо, немалую роль сыграло и то, что 
мы тогда непосредственно во взводах, в ротах осваивали боевой опыт, полученный 
Красной Армией в войне с Финляндией и в боях с японцами на реке Халхин-Гол. 
Перед нами на каждом учении и занятии ставили задачу: учиться сегодня тому, что 
нужно будет на войне. Обучение войск максимально приближалось к условиям 
реальной боевой действительности. 

И еще одна особенность приметилась летом и осенью 1940 года, как мне 
представляется, тоже непосредственно связанная с вступлением Г. К. Жукова в 
должность командующего войсками округа, - значительно активизировался 
творческий поиск в изобретательской и рационализаторской работе, заметно 
повысился интерес к ней. В нашем полку появился специальный стенд. На нем 
вывешивались листовки с тематикой проблем, предлагаемых для решения войсковым 
умельцам. Каждая тема имела практическую направленность прежде всего на 
совершенствование эксплуатации и обслуживания техники и вооружения. Атмосферу 
творчества в нашей части всячески развивали и поддерживали командиры. 

К сожалению, забылись сейчас имена тех, кто ставил нас постоянно в условия 
своеобразных творческих конкурсов. Память сохранила лишь отдельные эпизоды... 

В один из горячих летних дней наша рота вернулась из учебного центра. Казалось, 
полигонная пыль въелась в броню и пропитала ее насквозь. Пришлось всем экипажам 
изрядно потрудиться, чтобы каждый узел, механизм блестели как новые.