взбунтовавшуюся часть, и она неизменно принимала меня радостно, выслушивала мои 
упреки и давала обещание принять обратно изгнанный ею начальствующий состав, 
слушаться его и не уходить с позиции, защищаясь в случае наступления противника.

      
      Одного мне не удавалось – это получить обещание наступать и атаковать 
вражеские позиции. Тут уже на сцену выступали слова: «без аннексий и 
контрибуции» и дальше дело никак не шло, ибо это, в сущности, были отговорки, 
основанные на нежелании продолжать войну. Позицию большевиков я понимал, ибо 
они проповедовали «долой войну и немедленно мир во что бы то ни стало», но я 
никак не мог понять тактики эсеров и меньшевиков, которые первыми разваливали 
армию якобы во избежание контрреволюции, что не рекомендовало их знания 
состояния умов солдатской массы, и вместе с тем желали продолжения войны до 
победного конца. Поэтомуто я пригласил военного министра Керенского весной 
1917 года прибыть на ЮгоЗападный фронт, чтобы на митингах подтвердить 
требование наступления от имени Петроградского Совета рабочих и солдатских 
депутатов, так как к этому времени солдатская масса более не признавала 
Государственной думы, считая ее себе враждебной, и слушалась, и то относительно,
 Совета рабочих и солдатских депутатов.
      
      К маю войска всех фронтов совершенно вышли из повиновения, и никаких мер 
воздействия предпринимать было невозможно. Да и назначенных комиссаров 
слушались лишь постольку, поскольку они потворствовали солдатам, а когда они 
шли им наперекор, солдаты отказывались исполнять и их распоряжения. Например, 
7й Сибирский корпус, отодвинутый с позиций в тыл для отдыха, наотрез отказался 
по окончании отдыха вернуться на фронт и объявил комиссару корпуса Борису 
Савинкову, что бойцы корпуса желают идти для дальнейшего отдыха в Киев; никакие 
уговоры и угрозы Савинкова не помогли. Таких случаев на всех фронтах было много.
 Правда, при объезде ЮгоЗападного фронта Керенским его почти везде принимали 
горячо и многое ему обещали, но когда дошло до дела, то, взяв сначала окопы 
противника, войска затем самовольно на другой же день вернулись назад, объявив, 
что так как аннексий и контрибуций требовать нельзя и война до победного конца 
недопустима, то они и возвращаются на свои старые позиции. А затем, когда 
противник перешел в наступление, наши армии без сопротивления очистили свои 
позиции и пошли назад. Ясно, что и Керенский и тогдашний Совет рабочих и 
солдатских депутатов также потеряли к этому времени свое обаяние в умах 
солдатской массы, и мы быстро приближались к анархии, невзирая на старания 
немощного Временного правительства, которое, правду сказать, само твердо не 
знало, чего хотело.
      
      Вот при этойто обстановке мне было предложено в конце мая 1917 года 
принять должность верховного главнокомандующего. Так как я решил во всяком 
случае оставаться в России и служить русскому народу, то я согласился на это 
предложение, которое мне сделал Керенский.
      
      Исходил я из следующих соображений. Очевидно, новая, переворачивающаяся 
страница нашей истории неизбежно вытекала из прошлого и, не поняв или не 
обратив внимания на это прошлое, все настоящее могло, да и должно было, 
показаться странным и непонятным. Не забираясь слишком сильно в глубину истории,
 вспомним мельком Пугачевский бунт при Екатерине II, во время которого 
уничтожались помещики, ибо уже тогда идеал крестьянства в скрытом виде состоял 
в том, чтобы уничтожить барина и, главное, отобрать у него землю. Главное зло – 
крепостное право, заложенное Борисом Годуновым, значительно впоследствии 
развившееся и укрепившееся, естественно, делало всю массу крестьянства вполне 
бесправной и находившейся в диком состоянии. Пока лозунг «Вера, царь и 
отечество» не терял в глазах народа своего величия и обаяния, такое состояние 
народа, несмотря на местные волнения, изредка прорывавшиеся наружу, 
существовало и довольно крепко держалось.
      
      Но вот при Александре I, во время борьбы с Французской революцией и 
Наполеоном I, наши войска вошли в тесное соприкосновение с французами, на 
знаменах коих стоял лозунг: «Свобода, равенство и братство», и эти слова стали 
чарующе действовать не столько на солдат, сколько на их корпус офицеров. 
Образовались тайные общества, которые в конце концов вылились в так называемое 
восстание декабристов 14 декабря 1825 года. Развитию этих революционных течений 
способствовали распространявшиеся мысли и мнения самого Александра I, 
стремившегося на словах к конституции и освобождению крепостных и никогда не 
переходившего от слов к делу. При Николае I эти течения были загнаны в глубокое 
подполье, скрывались и тлели.
      
      Неудачная Севастопольская война и реформы Александра II захватили и 
вызвали наружу таившееся революционное движение интеллигенции, которая страстно 
бросилась в агитацию. Ее мечтаниям не было предела, и никакие реформы ее не 
удовлетворяли, – правда, и правительство, видя результаты своих реформ, само 
испугалось своей работы и начало пятиться назад, отбирая одной рукой то, что 
давало другой. Освобождение от крепостного права нисколько не удовлетворило 
крестьян, ибо земли им было нарезано недостаточно, да и то дана была им не в 
собственность, – давали ее общине. Народ оставался таким же безграмотным и 
темным, как и раньше.