К утру окончательно выяснилось, что Карс со всеми своими укреплениями и 
цитаделью, со всей многочисленной крепостной артиллерией и всеми запасами был 
нами взят. Вскоре после этого было получено известие, что часть войск 
Александропольского отряда и весь Эриванский отряд под общим начальством 
генераллейтенанта Геймана разбили турецкую армию у ДевеБойну. Таким образом, 
противника больше в Малой Азии не оказывалось, и оставались только 
незначительные силы, спрятавшиеся в крепости Эрзерум, которая штурмовалась 
войсками Геймана, но неудачно.
      
      Эрзерумский отряд после неудачного штурма отошел от крепости и, тесно 
блокируя, стал осаждать ее. Что касается нашего Александропольского отряда, 
бравшего Карс, то мы были распущены на зимние квартиры, причем наш полк попал 
на наши старые места – в ДжалолОглы, Воронцовку и Покровку. Я сдал должность 
полкового адъютанта и был назначен начальником полковой учебной команды, 
которую на зиму вновь собрали. Офицеры по очереди ездили в отпуск в Тифлис, и 
полк вообще расположился по мирному времени. У нас было затишье, тогда как в 
Дунайской армии война продолжалась. Читали мы в газетах о взятии Плевны, о 
выигранном сражении под Шипкой, о быстром приближении наших войск к 
Андрианополю, который и был взят без боя, о приближении нашего авангарда к 
СанСтефано. Вообще было ясно, что война кончается. 19 февраля мир был подписан,
 а в марте нашему полку со всей 1й кавалерийской дивизией было приказано идти 
в Эрзерум, который, по мирным условиям, был нам сдан. Прибыли мы в Эрзерум к 
апрелю и были поставлены перед ним по дороге на Трапезунд, который был занят 
турецкими войсками.
      
      После заключения мира мы стояли на оккупации довольно свободно. В начале 
сентября 1878 года было получено известие, что турецкий отряд из трех родов 
войск прибудет в Эрзерум для принятия его от нас. В назначенный день навстречу 
ему был послан как бы почетный караул, состоявший из эскадрона драгун от нашего 
полка, батальона пехоты и одной батареи. Мы выстроились развернутым фронтом 
вдоль дороги и ждали приближения турецкого отряда. Сколько помню, он состоял из 
пятишести батальонов пехоты, трехчетырех эскадронов кавалерии и двухтрех 
батарей артиллерии.
      
      Увидав нас, турки остановились в нерешительности. не отдавая себе отчета, 
для чего мы вышли к ним навстречу. Тогда генерал Шереметьев послал своего 
переводчика доложить начальнику турецкого отряда, какомуто паше, что часть 
русской армии вышла им навстречу для отдания им чести и что он просит их 
двигаться смело вперед. Наши музыканты начали играть какойто марш, а офицеры 
салютовали шашками. Турецкие войска прошли мимо нас, имея довольно хороший вид. 
Очевидно, это были лучшие турецкие части. Но нам показалось странным, что в 
конце турецкой колонны, впереди войскового обоза, ехало несколько карет, в 
которых сидели турецкие дамы, очевидно жены начальствующих лиц. Они нами очень 
заинтересовались, высовывались из окон экипажей и жадно на нас смотрели. Кареты 
их были запряжены быками, что нас тоже очень поразило. Когда шествие это 
кончилось, мы вернулись в свой лагерь, а на другой день выступили обратно через 
Карс в свои пределы. Эту зиму мы провели опять в ДжалолОглы и его окрестностях,
 но на совершенно мирном положении.
      
      
Служба в Петербурге
      
      В сентябре 1879 года мы вернулись через Тифлис в Царские Колодцы, где и 
заняли свои прежние казармы. Мне надоело все одно и то же, и после войны 
начинать опять старую полковую жизнь я находил чрезмерно скучным. Поэтому 
следующим летом я постарался уехать на воды в Ессентуки и Кисловодск, так как 
чувствовал себя не совсем здоровым. В то время готовилась экспедиция в Теке. Я 
был назначен в состав этой экспедиции и хотел поправиться настолько, чтобы 
здоровье не помешало мне принять в ней участие. К сожалению, это не удалось. Я 
заболел, и наш начальник дивизии, генерал Шереметьев, бывший также в Ессентуках,
 потребовал меня к себе и заявил, что не находит возможным разрешить мне ехать 
в экспедицию. Я донес командиру полка решение начальника дивизии и взял свое 
первоначальное заявление обратно. Экспедиция должна была отправиться в июле. Я 
же оставался на водах до осени. после чего вернулся в полк, который в то время 
был в двухэскадронном составе, ибо первый дивизион ушел в АхалТеке. Мое 
здоровье плохо поправлялось, я все еще болел, но тем не менее нес службу, 
заведуя полковой учебной командой, за что был представлен в производство в чин 
ротмистра.
      
      До 1881 года я продолжал тянуть лямку в полку, жизнь которого в мирное 
время, с ее повседневными сплетнями и дрязгами, конечно, была мало интересна. 
Разве только охота на зверя и птицу – великолепная, обильная, в чудесной горной 
лесистой местности – несколько развлекала.
      
      Я решил поступить в Кутаисский иррегулярный конный полк, состоявший из 
туземцев Кутаисской же губернии. Но в это время командир Тверского полка 
предложил мне поступить в переменный состав Офицерской кавалерийской школы, 
находившейся в Петербурге. Я принял это предложение, предполагая, что после 
этого вернусь в свой полк.