сражение Наполеону. Царь давно бы заключил мир с Наполеоном, на что его толкали 
брат Константин, царица-мать и небольшая группа дворян, сторонников мира. Но 
царь боялся.

Никогда еще с той ночи, когда в соседней комнате душили его отца, не переживал 
Александр такой тревоги, как сейчас.

В годовщину своей коронации он побоялся даже ехать верхом в Казанский собор и 
поехал в закрытой карете. Толпы народа встретили царя суровым молчанием.

«…Никогда не забуду тех минут, – писала придворная дама графиня Эдлинг, – когда 
мы поднимались по ступеням в собор, следуя среди толпы. Не раздалось ни одного 
приветствия. Можно было слышать наши шаги, и я нисколько не сомневалась, что 
достаточно было малейшей искры, чтобы кругом все воспламенилось. И, взглянув на 
государя, поняла, что происходит в его душе, и мне показалось, что колени подо 
мной подгибаются…»

И теперь, когда мелькала мысль о заключении мира с Наполеоном, перед 
Александром снова появился призрак задушенного отца. Он гнал от себя мысль о 
мире, потому что отлично помнил, как Павла умертвили русские дворяне, интересы 
которых Павел нарушил, заключив союз с Наполеоном.

Александр смог бросить свою армию, когда Наполеон вторгся в Россию; он был 
пассивен, когда враг занимал одну губернию за другой. Но когда под царем 
зашатался трон, когда под ударом оказалась личная судьба, Александра охватил 
животный страх. Вся царская семья приготовилась к бегству из Петербурга. Старая 
царица, уверенная, что Наполеон возьмет Петербург, заставила всех заниматься 
вопросом, куда увезти одну из царевен, которая должна родить.

Было приказано эвакуировать из Петербурга все, включая архивы и даже памятник 
Петру I на Сенатской площади.

Царь часами бродил по каменноостровским рощам, хватался за библию и погружался 
в чтение. Он говорил окружающим, что нашел в библии свое утешение, клялся, что 
отрастит бороду, уйдет в Сибирь. И чем больше росла тревога в душе Александра, 
чем настойчивее Константин и царица требовали заключения мира, тем настойчивее 
царь заставлял Кутузова сразиться с Наполеоном и закрыть дорогу на Петербург. 
Но Кутузов не двигал свою армию с места. Теперь у Александра была к нему не 
только зависть незадачливого полководца, не только неприязнь царя к генералу, 
который воспитывает армию, игнорируя царские указы. Он испытывал к Кутузову 
жгучую ненависть. Ему казалось, что своим бездействием Кутузов ставит под удар 
личное благополучие царской семьи. Отношения между царем и главнокомандующим 
все больше и больше обострялись. Пользуясь этим, царский ставленник Беннигсен 
продолжал порочить старого генерала.

Удалить Кутузова из армии царь на этот раз побоялся. Он это легко делал в 1805 
и 1811 годах, когда война заканчивалась, но сейчас наступил самый критический 
момент войны, и прогнать Кутузова, за которым стояли армия и народ, он не 
решался. К тому же в тайном военном совете в Петербурге нашлись люди, 
понимавшие лучше царя, что Кутузов не бездействует, и на донос Беннигсена член 
совета Кнорринг ответил: «Каждый день его „бездейстия“ стоит победы!»

Сидя в сожженной Москве, Наполеон ждал, что русские сами предложат мир.

Однако русские парламентеры не появлялись. Надо было что-то решать самому. 
Наполеон решил первым заговорить о мире. Он делал это через оставшихся в Москве 
директора воспитательного дома Тутолмина и московского дворянина Яковлева – 
отца А. Герцена. Александр не отвечал.

Одновременно Наполеон старался прочно обосноваться в Москве. Из оставшихся в 
Москве дворян и купцов был создан Московский муниципалитет, но он не смог 
наладить жизни в сожженной Москве и почти никакой роли не играл. В Москве 
голодало не только население, но и наполеоновская армия. Были сделаны попытки 
наладить снабжение из окрестных деревень, но крестьянство оставалось 
непримиримым, и были случаи, когда крестьяне убивали не только французских 
фуражиров, но и своих односельчан, если они вступали в сделку с врагом. Не было 
сражений, но были донесения о разгроме целых отрядов, посланных на фуражировку 
или следовавших в Москву на пополнение армии Наполеона. Французская армия 
находилась точно в осаде. Регулярные части, казаки, партизаны, местами все 
население лишали французскую армию возможности питаться и жить за счет народа, 
как это было в Италии, Австрии, Пруссии и что составляло одну из важнейших 
основ стратегии Наполеона.

Привыкшая паразитически существовать контрибуциями, налогами, грабежами, 
лишенная подвоза и снабжения, армия Наполеона не смогла правильно использовать 
даже те запасы, которые остались в Москве, а их было довольно много.

Расчетливый Даву писал, что он обеспечен питанием я войска его отдохнули, 
отдохнула и гвардия. Но были части, которые голодали, дрались за право 
мародерствовать в том или ином районе Москвы; солдаты дезертировали, дисциплина