Измученный волнением и кашлем, Наполеон ненадолго забывался тревожным, 
болезненным сном.

В ту ночь не спал и Кутузов. В пустом, брошенном обитателями доме в деревне 
Татариново он терпеливо дожидался утра. Все распоряжения были отданы, он 
отпустил свой штаб отдыхать, но самому старику не спалось. Он медленно ходил по 
комнате, иногда садился к столу, на котором лежала карта, и дежурные слышали за 
дверью старческое кряхтенье, покашливание и отрывистые слова: «Так… Нет, не 
так…» Старый полководец строил свои предположения о возможных действиях 
Наполеона. Медленно текли напряженные часы ожидания. В штабе, в деревне, над 
всем огромным лагерем русской армии царила глубокая тишина. Вечером по лагерю 
еще разъезжали адъютанты Кутузова, проверявшие, как заняли войска свои позиции, 
затем и они исчезли. У бивачных огней почти никто не спал. В суровом 
спокойствии готовились русские люди к сражению. Десятки солдат, раненных под 
Шевардином, тайком покинули лазареты и вернулись в свои полки, чтобы 
участвовать в завтрашнем бою. У костров шли тихие беседы, люди дивились 
названиям рек и ручьев, пересекавших Бородинское поле, и, вдумываясь в 
названия: «Война», «Сгонец», «Огник», «Колоча», жалели, что седая старина 
утаила объяснения, как и с чем воевали, какие огни горели, о кем бились люди 
московской земли на этом же поле в незапамятные времена.

Солдаты вспоминали слова Михаила Илларионовича о том, что завтра придется 
стоять за русскую землю, и готовились стоять за нее крепко, не щадя своей жизни.
 Земляки уславливались передать последний наказ родным через тех, кто останется 
жив, родственники, находившиеся в разных полках, сходились и молчаливо 
прощались. Многие чистили оружие, чинили амуницию или задумчиво глядели в 
осеннее темное небо.

К утру стало еще тише. Смолк приглушенный говор, солдаты спали.

С рассветом французская армия была уже на ногах. Разрывая тишину полей, глухо 
рокотали барабаны, и под их мерную дробь полкам читали воззвание императора:

«Воины!

Вот сражение, которого вы столь желали. Победа зависит от вас. Она необходима 
для нас; она доставит нам все нужное, удобные квартиры и скорое возвращение в 
отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, 
Витебске, Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших 
подвигах в сей день. Да скажут о каждом из нас: он был в великой битве под 
Москвой!»

Пятнадцать лет тому назад, став во главе французской армии, найдя ее голодной, 
полураздетой, Наполеон обещал солдатам: «Я поведу вас в самые плодородные 
страны…» И повел их в Италию, отдавая ее города на разграбление изголодавшимся 
людям.

В день Бородинского боя Наполеон воздействовал на те же чувства своих солдат. 
Ходом войны они были приведены в положение, когда победа им казалась такой же 
необходимой, какой ее считал Наполеон, говоривший: победите, и победа «доставит 
нам все нужное, удобные квартиры и скорое возвращение в отечество».

Наполеон поставил их перед необходимостью победы, обещал ее, они верили ему.

В эти минуты они уже не думали о том, что многим и многим не суждено «скорое 
возвращение в отечество» и не придется рассказывать родным и близким о своих 
подвигах «в великой битве под Москвой». Они готовились к беспощадной, звериной 
борьбе за обещанные заманчивые блага. И никогда его слова так не западали в 
душу каждому солдату, так не ободряли, как после этой изнурительной, тревожной 
ночи в холодное, туманное сентябрьское утро. Далеко за лесом вставало солнце.

Наполеону донесли, что русские не ушли, что они по-прежнему стоят на позиции.

– Наконец они попались. Идем открывать ворота Москвы! – воскликнул Наполеон. Он 
быстро вышел из палатки, помчался на командный пункт у Шевардинского кургана. 
Здесь он вызвал к себе одного из лучших генералов – командира дивизии Компана и 
в знак особой милости приказал ему первым атаковать русских.

Наполеон любил эти минуты, когда по его приказу: «Пойдите и принесите мне 
победу» с криком «Да здравствует император!» войска устремлялись в атаку.

В предрассветную тишину, царившую в деревне Татариново, ворвался первый гулкий 
пушечный выстрел. Кутузов спокойно вышел из штаба, сел на свою небольшую гнедую 
лошадку и без свиты, с казаком, который вез его скамейку, медленно поехал на 
командный пункт у деревни Горки. В утренней мгле гасли костры, двигались люди. 
Главнокомандующий остановился на высоте у Горок и, склонившись к луке седла, с 
усилием перенес ногу через круп коня и тяжело опустился на скамейку, быстро 
подставленную казаком.