Турецко-татарские войска двинулись в наступление, стягиваясь к озеру Кагул.

У Румянцева была возможность отойти. Это сочли бы целесообразным: силы были 
слишком неравны, коммуникации русских войск еще больше растянулись, не могли 
быть прикрыты от налетов конных отрядов, подвоз был затруднен, провианта 
осталось на три дня.

Румянцев решил атаковать. «Я того мнения был и буду, – говорил полководец, – 
что нападающий до самого конца все думает выиграть, а обороняющийся оставляет в 
себе страх соразмерно сделанному на него стремлению. Не полагаю я отнюдь быть и 
правилом, чтобы всегда надобно равное противу равного употреблять оружие, а 
держусь того, чтоб своим превозмогать над противником».

Суть заключалась не только в таких общих верных положениях Румянцева, а в том 
также, что полководец строил свои практические планы, руководствуясь этими 
принципами и учитывая конкретную обстановку борьбы. Как ни велик бывал размах 
сражений, проведенных Румянцевым, как ни талантлив был генерал, он решал свои 
тактические и стратегические задачи на основе неустанного всестороннего и 
детального изучения обстановки.

Перед сражением у Кагула Румянцев не слезал с коня, лично вел рекогносцировки 
(известно, что он даже на учениях изматывал по две смены сопровождавших его 
офицеров, а сам не покидал седла).

Установив, что армия визиря превосходит его армию в четыре-пять раз, Румянцев 
старался обмануть противника. «Стараюсь, – писал он, – в неприятеля вложить 
больше мыслей, чем суть прямые мои силы, и прикрывать недостаток оных видом 
наступательных действий».

Опытный полководец обнаружил невыгодные стороны позиции великого визиря, слабое 
место его боевого порядка и против него сосредоточивал свои главные силы.

Учитывая огромный перевес противника в коннице, Румянцев выделяет на этот раз 
11 тысяч солдат на прикрытие своего тыла, с 8 тысячами сковывает правый фланг 
турок и 19 тысяч сам ведет на их левый фланг.

В пять часов утра 2 августа 1770 года завязалось Кагульское сражение. Великий 
визирь бросил на тылы русских татарскую конницу, которую с трудом сдерживали 
войска, посланные Румянцевым. Турецкий лагерь встретил подходившие русские каре 
огнем ста пятидесяти орудий. В восемь часов утра из лагеря перешли в атаку 10 
тысяч янычар (отборной турецкой пехоты); они смяли одно каре, стали теснить 
другое.

«Теперь настало наше дело», – спокойно сказал Румянцев, помчался к отступающим 
войскам, остановил их, построил в каре, повернул им на помощь соседние каре, 
бросил в атаку резервы и выдвинул орудия.

Удары пушечных ядер в сплошные толпы янычар, по плотным массам конницы наносили 
им страшный урон; взаимодействие артиллерии с пехотой и кавалерией, атаки каре 
«на штыках», натиск регулярных, твердо управляемых войск были эффективней 
отчаянных порывов противника. К полудню огромный лагерь великого визиря был 
разгромлен, были захвачены сто сорок орудий, весь обоз.

«…Не ушла ни одна нога, – писалось о результатах сражения в журнале военных 
действий, – …великая часть их (турок), избегнув наших рук, потопилась в Дунае, 
когда визирь прибежал в торопливости и страхе. Бегущие воины, угнетая и рубя 
друг дружку, одни садились на суда, другие хватались за канаты и доски, 
погружая самые судны неумеренною тягостью ко дну вместе с собою. Словом, гибель 
тут была туркам наивеличайшая…»

Все пространство между Днестром, Прутом и Дунаем было занято русскими войсками. 
Румянцев был произведен в фельдмаршалы.

Для М. И. Кутузова эти сражения стали незабываемой школой военного искусства. 
Корпус генерала Баура всегда наступал на главных участках. Кутузов, как офицер 
генерального штаба, сам вел разведку, производил рекогносцировку, разбирался в 
сложных передвижениях своих войск и противника, бросался с резервами туда, где 
назревала опасность, а ночами составлял планы действий корпуса. Он близко видел 
действия Румянцева в сражениях, где тот добивался высших успехов и славы.

Кутузов постигал стратегию сокрушения Румянцева, считавшего, что «никто не 
берет города, не разделавшись с войсками, его защищавшими». И здесь же видел 
Кутузов, что стратегия Румянцева заключается не только и не всегда в 
наступлении. Когда Румянцева после одержанных побед стали из Петербурга 
понуждать перейти Дунай, он категорически отказался: «Стою непременно на том 
правиле, что, не обеспечивши надежно оставляемого за собой, большими шагами 
нельзя ступать вперед».

Наступит время, и Кутузов осуществит основную идею стратегии и тактики 
Румянцева: не раз добьется разгрома и полного уничтожения армии противника;