Савинков вышел из этой сложной игры победителем, то была "пиррова победа". 
 Воспользовались победой "злонамеренные" большевики, что на волне 
"революционной истерии" провели перевыборы и "большевизацию" Советов и 
фактически узаконили свои вооруженные формирования Красной гвардии. 
 "Левые" ораторы и "левая" пресса обрушили на Савинкова град обвинений в 
"подстрекательстве" генералов к мятежу, в сговоре с реакционными силами. 
"Левые" силы требовали немедленной его отставки. Савинкова изображали как 
предателя и возможного кровавого диктатора, стремившегося, "потопив в крови" 
революцию в стране, восстановить монархию. Уже в сентябре 1917 года он был 
"брошен в жертву левым", лишился всех своих должностей и за "двойную игру" был 
исключен из партии эсеров, одним из основателей которой он являлся. Керенский, 
рассматривая Савинкова как своего политического конкурента, с удовольствием 
расстался с неугомонным экс-террористом. 
 Правда, уже через несколько дней после своего "изгнания" он возвращается в 
"большую политику" как избранный депутат Предпарламента Временного Совета 
Российской республики. Тогда же он избирается делегатом будущего Учредительного 
собрания - "предбанника", как шутил Савинков, и провидчески добавлял: "...
предбанника, перед кровавой баней". Он чувствовал, что заигрывания Керенского с 
большевиками добром не кончатся... 
 25 октября 1917 года государственная власть оказалась в руках большевиков. 
Вместе с генералом Алексеевым Савинков безуспешно стремился разблокировать 
осажденный Зимний дворец. Керенский же, бежав в Гатчину, все еще надеялся 
организовать военные силы для похода на мятежный Питер. (В первом бою 
гражданской войны - под Гатчиной - сходятся три "героя" нашей книги: Дыбенко, 
Муравьев и Савинков.) 
 В Гатчине к Керенскому примкнул казачий генерал Краснов и несколько верных ему 
полков, а также Савинков, ставший почему-то делегатом Совета Союза казачьих 
войск. Еще в сентябре 1917-го Савинков предлагал правительству опереться на 
казаков в борьбе с большевиками. "Казак" Борис Савинков потребовал от 
свергнутого Керенского "какое-либо официальное положение", но Керенский 
уклонился от ответа, все еще видя в Савинкове конкурента на уже навсегда 
утраченную власть. 
 Генерал А. Деникин в "Очерках русской смуты" пишет, что Савинков в Гатчине 
"возбуждает офицеров гатчинского гарнизона против Керенского и предлагает 
Краснову свергнуть Керенского и самому стать во главе движения... В поисках 
"диктатора", создаваемого его руками, он отбрасывает уже всякие условные 
требования "демократических покровов" и от идеи власти, и от носителя ея". 
 На следующий день собрание офицеров и казаков Гатчины настоятельно потребовало,
 чтобы Савинков был назначен руководить их обороной от наступавших с севера 
"красных" матросов. 30 октября Борис Викторович принял должность начальника 
обороны Гатчины. Но уже через день, почувствовав, что выступление Керенского - 
Краснова обречено, он одним из первых бежит из Гатчины в ставку 
Главнокомандующего, под предлогом поездки за военными подкреплениями. 
 Чувство самосохранения заставило его покинуть Гатчину, где уже через несколько 
часов были "красные", а ненадежные казаки, замирившись с ними, "купили" полную 
свободу, пообещав выдать и Керенского, и Савинкова. 
 Савинков остановился в Луге, откуда главнокомандующему всеми российскими 
войсками Духонину шлет телеграмму: "...совершенно необходимо сосредоточение 
верных Временному правительству войск в районе Луги для защиты законной власти".
 Вскоре он сообщает Духонину: если в Луге сосредоточить 2-3 дивизии с 
артиллерией и небольшими конными отрядами, то поход на Питер "без особого труда 
увенчается успехом" при личном командовании самого Савинкова. Действительно, 
Советская власть была так слаба и распространялась тогда только на столицу, что 
15-20 тысяч верных штыков могли изменить ход истории. 
 Но как раз таких верных штыков уже не существовало, и переброску частей без 
ведома Советов уже невозможно было осуществить... Да и сам Духонин со своим 
штабом будет расстрелян солдатами спустя 10 дней после получения этого письма. 
 К тому времени Савинков, отказавшись от "лужского плана", проберется на Дон, 
который станет центром сопротивления власти большевиков. Войдя в контакт с 
различными антисоветскими силами, Савинков убеждал казаков и офицеров создать 
дееспособную, добровольческую армию, готовую пойти на Москву и Питер. Он входит 
в образованный генералом Алексеевым "Донской Гражданский Совет" - альтернативу 
новой власти в столицах, помогает формировать первые полки "белой" гвардии. 
 Деникин вспоминал: "За кулисами продолжалась работа Савинкова. Первоначально 
он стремился во что бы то ни стало связать свое имя с именем Алексеева, 
возглавить вместе с ним организацию и обратиться с совместным воззванием к 
стране... Начались длительные переговоры между генералами Алексеевым, 
Корниловым, с одной стороны, и Савинковым, с другой... 
 Савинков доказывал, что "отмежевание от демократии составляет политическую 
ошибку", что в состав Совета необходимо включить представителей демократии в 
лице его - Савинкова и группы его политических друзей, что такой состав Совета 
снимет с него обвинение в скрытой реакционности и привлечет на его сторону 
солдат и казачество; он утверждал, кстати, что в его распоряжении имеется в 
Ростове значительный контингент революционной демократии, которая "хлынет в 
ряды Добровольческой армии..." 
 С января 1918 года Савинков организует на Дону "боевые дружины" (общей 
численностью до 500 человек), целью которых был вооруженный террор против 
большевиков в Петрограде и Москве, в частности убийство Ленина. 
 Однако усилия Савинкова не увенчались успехом, о