от него одно ружье трехлинейного калибра. Надо признать, что новая система 
покорила многих знатоков оружейного дела. Даже В. Г. Федоров, изучавший эти 
события много позже, писал:
      «Стрелок успевал выпускать (без прицеливания) по 45 пуль в минуту, если 
обоймы с патронами ему подавали. При условии же вынимания патронов из поясной 
сумки скорость стрельбы была 25 выстрелов в минуту. Совершенно неопытный 
стрелок, вынимая патроны из сумки, смог выпустить 15 пуль в минуту. Винтовка 
Нагана произвела на всех наилучшее впечатление…» Отмеченное В. Г. Федоровым 
«наилучшее впечатление» было вызвано единственным на тот момент достоинством 
винтовки Нагана — она имела серединный магазин, смонтированный непосредственно 
под ствольной коробкой, а патроны в нем располагались один над другим. Магазин 
наполнялся путем выталкивания патрона из легкой обоймы. Такое устройство 
магазина было достаточно удобным в эксплуатации, не нарушало баланса оружия, не 
имело выступающих и мешающих стрельбе частей. Но идея серединного магазина не 
была рождена Наганом, он ее заимствовал у других конструкторов, у того же 
Манлихера.
      В феврале 1890 года Л. Наган приехал в Россию и присутствовал на 
испытаниях собственной системы. Несмотря на хвалебные отзывы, проверки она не 
выдержала. Комиссия отметила плохую конструкцию и работу затвора и частое 
заклинивание патронов при их подаче из магазина, «не имевшего приспособления, 
устранявшего несвоевременный выход двух патронов». Нагану предложили сделать 
пять винтовок с учетом замечаний, устранить задержки и в случае положительных 
опытов ему был обещан заказ на 300 винтовок для войсковых испытаний.
      С этого времени разворачиваются события, зачастую ставящие в тупик 
непредвзятого исследователя. Руководители военного ведомства и Главного 
артиллерийского управления в лице генералов П. С. Ванновского, П. А. 
Крыжановского и иже с ними делают все, чтобы способствовать Нагану в его 
намерении протолкнуть бельгийскую винтовку, и с той же настойчивостью ставят 
палки в колеса С. И. Мосину. Все три комиссии: Чагина, Ванновского и Софиано 
уже знали о системе Мосина и видели, что она по концепции своей идентична 
системе Нагана, что по отработанности конструкции русская винтовка далеко 
опережает бельгийскую, что система Нагана практически испытаний не выдержала. И 
тем не менее консерваторы настояли на том, чтобы С. И. Мосин занялся доработкой 
системы Нагана и спроектировал к ней простой и удобный затвор.
      Вместе с Сергеем Ивановичем этой работой занялся также капитан Захаров, 
служивший на полигоне в Ораниенбауме. Но Мосин, имевший не только громадный 
конструкторский опыт, но и большой практический задел, быстро справился с 
заданием, приспособил к нагановской винтовке свой затвор, устранив неполадки в 
подаче патронов. Захарова постигла неудача.
      Сделанное Мосиным комиссия одобрила, но был ли смысл во всей затее с 
доделкой нагановского образца, тем более, что и бельгиец, и русский конструктор 
продолжали дорабатывать свои системы, для чего Наган вернулся к себе в Льеж, а 
Мосин в Тулу на оружейный завод? Был ли вообще смысл приспосабливать к уже 
известному и только предложенному (подчеркнуто мной. — Г. Ч.) Наганом способу 
устройства магазина и подачи патронов отечественную винтовку? Ведь уже имелся 
гораздо лучший вариант: коль скоро Мосин конструктивно отработал затвор, 
отсечкуотражатель, ложу, получил готовый ствол с патронником, прицелом и 
штыком, то не целесообразно ли было поручить Мосину доработать магазин его 
конструкции? Даже используя какието достижения Нагана в этой области, даже 
купив у него привилегию на использование серединного магазина? Так нет же, 
Мосину, ко всему прочему, еще и поручают приспособить нагановский магазин к 
однозарядному ружью, выработанному Комиссией!
      Объяснений этой запутанной ситуации может быть два. Первое заключается в 
том, что многие руководители русской военной промышленности продолжали 
находиться под влиянием магии иностранных имен. И как генерал В. Н. 
БестужевРюмин ни доказывал, что не стоит обольщаться кажущимся удобством 
винтовки Нагана, ибо она даже в самой Бельгии не была принята на вооружение, 
проиграв испытания Маузеру, распорядительная комиссия приказала опыты над ней 
продолжать, не отвергая, впрочем, и отечественные системы, ежели таковые 
появятся. Вторая причина крылась, видимо, в личной заинтересованности некоторых 
генералов в том, чтобы именно Наган победил в этом споре и затем 
соответствующим образом отблагодарил своих благодетелей.
      Генерал П. А. Крыжановский вел хитрую политику соблюдения видимости 
беспристрастности, что полностью отвечало настроениям военного министра. 
Ванновский же, тот самый Ванновский, который так осторожничал с магазинными 
винтовками, вдруг явил миру необычную живость и поспешность действий, особую 
предупредительность к фабрикантугастролеру. Он распорядился, не дожидаясь 
результатов испытаний заказанных Нагану пяти усовершенствованных винтовок, 
заказать ему всю партию из 300 штук для войсковых испытаний. Правда, с 
оговоркой: если первые экземпляры по качеству будут годны к испытаниям.
      Мосин же, не имея никаких гарантий и высокого покровительства, продолжал 
совершенствовать свою систему так, как на это указывала комиссия генерала 
Чагина, используя для дела каждую свободную минуту.
      После первого показа магазинного образца Мосин сделал в Ораниенбауме еще 
несколько изменений, и в марте винтовка прошла очередные испытания. 22 числа 
того же месяца Сергей Иванович был откомандирован в Тулу, «чтобы по окончании 
изготовления на этом заводе трех проектируемых им малокалиберных ружей вновь 
явиться в Петербург для присутствия на испытаниях».
      В Туле Сергея Ивановича ждала не только напряженная работа, но и горькое 
известие — скончался отец. Он в последний раз съездил в имение Арсеньевых,