отравление "озверином". И пошли войной друг  на  друга  народы,  и  начались
братоубийственные междуусобицы, и стали грызться за власть и земли, за нефть
и  деньги  политические  предводители  и  сепаратисты,  махровые  бандиты  и
националисты.
   Сколько людей за годы правления Ельцина уже погребено  в  политических  и
военных руинах, сколько судеб сломано? И скольких еще затопчут  и  похоронят
под этой неостывающей лавой вражды и ненависти?
   Империи нет. Но  она  продолжает  мстить  нам  за  то,  что  мы  смиренно
позволили троим решать судьбу трехсот миллионов...
   И уже кажется, что эта месть будет бесконечной.
   Уходили от "темного прошлого" в светлое будущее, а оказались  в  страшном
настоящем.
   Жутко думать, что карапузам, роющимся  сегодня  в  песочницах,  возможно,
тоже придется рыть окопы где-нибудь на российско-украинской границе...
   Однажды, любуясь в подмосковном лесу сосновым молодняком, я подумал, что,
может быть, из него сделают гробы для убитых солдат, которые  сегодня  мирно
сопят в своих колыбельках с сосками в теплых губах.
   Так неужто нам так страшно,  так  нетерпимо,  так  гнусно  жилось  в  той
державе, которую была возможность капитально отремонтировать, а  не  крушить
до основанья?
   Тех, кого мучает ностальгия  по  Союзу,  удачливые  хозяева  новой  жизни
брезгливо прозвали "совками", для которых, мол, дешевая  вареная  колбаса  и
недорогая  водка  олицетворяют  главные  ценности  советского  строя.   Этим
рафинированным  ядом  лицемерия  некоторые  политики  до   сих   пор   щедро
приправляют свои примитивные идеологические блюда.
   Советский строй был, конечно, не идеален (идеальных режимов  не  бывает).
Было и в нем много диких, страшных перекосов. Не остывают людские обиды,  не
рубцуются раны. Но  справедливо  ли,  по-христиански  ли  смотреть  на  наше
недавнее прошлое исключительно сквозь очки ненависти и злобы?
   Неужели в череде семидесяти лет только  и  были  большевистские  терроры,
"черные   воронки",   безудержная   тирания   "отца   народов",    туповатый
идеологический тоталитаризм, намордники на диссидентах, нары для политзеков,
демагогическая брехня цэковских перестарков, пустые прилавки  с  запыленными
банками кильки в томатном соусе, давки в очередях за лифчиками и трусами?
   Тот,  кто  приучает  народ  видеть  лишь   черное   в   нашем   минувшем,
провокационно вопрошает: "Вы хотите возрата к такому прошлому?"
   Даже идиоты не хотят этого.
   Да его ни при каких обстоятельствах уже и  не  может  быть.  Уже  не  тот
народ,  который   можно   держать   в   стойле.   Пугало   тоталитаризма   -
малодушно-лицемерный прием тех, кто взял на себя миссию под новыми знаменами
вести Россию в  счастливое  завтра,  -  не  менее  далекое  и  смутное,  чем
коммунизм.
   Сегодняшние политические дальтоники и демагоги столь  же  опасны,  как  и
вчерашние.
   Так неужели и солнца никогда не было в нашем доме?
   За  фальшиво-радостными  песнями  о  наступившей  свободе  и  плачем  над
убитыми, за проклятьями голодных людей и  счастливым  смехом  сытых  королей
новой жизни не слышно ответа.
   Точатся ножи, отливаются пули...
   Сколько уже убито. Скольких еще убьют...
   Россия бредет в будущее, все чаще спотыкаясь о трупы депутатов, банкиров,
коммерсантов, воинов  и  воров  в  законе.  Демократия  по-русски  -  власть
коррупционеров, олигархов, мафий. В Москве конца  90-х  стреляют  и  убивают
чаще, чем в Чикаго 20-х...
   Идет жестокая и непрерывная война. Гремят  войны  и  на  окраинах  бывшей
империи. Некоторые республики  звереют  от  жажды  кровной  мести  вчерашним
"сестрам".
   Нет страшнее вражды после дружбы.
   На бывшей ВДНХ есть фонтан "Дружба народов". Я пристально всматриваюсь  в
красивые лица стройных  позолоченных  красавиц,  облаченных  в  национальные
костюмы. Когда-то они  казались  мне  одинаково  величественными.  Сейчас  -
одинаково  грустными.  Этих   женщин,   символизирующих   бывшие   советские
республики, когда-то называли сестрами. Сейчас многие из них стали врагами.
   Фонтан на зиму закрывают.
   Войны не "замерзают".
   Еще недавно Россию называли матерью. Эта "мать" из Кремля посылала  своих
сыновей "мочить" Чечню...
   На колоритно обкаканном репродукторе-колоколе дремлет ослепительно  белый
московский  голубь.  Сквозь  вкусный  дым  кавказских   шашлычных   мангалов
растекается по округе унылая песня Любы Успенской: "Зарубежье мое называется
ближним, но все дальше и дальше оно от меня..."

   ЧЕРНЫЕ ПЛАТКИ
   В январе 1995 года по служебным делам я находился на подмосковном военном
аэродроме. Раньше мне  часто  приходилось  бывать  там,  на  Чкаловском,  но
никогда еще я не видел, чтобы зал ожидания был похож на ритуальное помещение
морга: иступленно рыдающие женщины в черных платках, мужчины с искореженными
скорбью лицами...
   Они ждали  очередной  военно-транспортный  самолет,  который  должен  был
доставить сюда из Моздока погибших в Чечне.