Поражение армии в Тобольском сражении поставило под вопрос само существование 
белого движения на востоке России, непосредственно возглавляемого А. В. 
Колчаком. Красная армия находилась у ворот обжитой Колчаком резиденции — Омска. 
И все же адмирала не покидала надежда не только на возможность удержаться в 
Сибири, но и на конечный успех борьбы с большевизмом. Главные надежды Колчак 
возлагал на своего заместителя А. И. Деникина, на его наступление. Ведь летом 
1919 г. войска Деникина приблизились к Москве и, казалось, вот-вот победоносно 
вступят в нее. Но их наступательный порыв был уже исчерпан, и в конце октября — 
начале ноября они потерпели крупное поражение. Конечно, Колчак и сам 
предпринимал все меры по спасению положения своего режима и вооруженных сил, 
однако в успехе этого дела он уже не был уверен. И как раз в это критическое 
время на него обрушились обстоятельства и несчастья, молва о которых пошла на 
весь Омск, на всю Сибирь.

Г. К. Гинс записывал: «В начале октября Верховный правитель собирался в дальнюю 
поездку, в Тобольск…

Как раз накануне отъезда в доме Верховного был пожар. Нехороший признак. Трудно 
было представить себе погоду хуже, чем была в этот день. Нескончаемый дождь, 
отвратительно резкий ветер, невероятная слякоть — и в этом аду огромное зарево, 
сноп искр, суетливая беготня солдат и пожарных, беспокойная милиция. Это зарево 
среди пронизывающего холода осенней слякоти казалось зловещим». «Роковой 
человек», уже говорили кругом про адмирала. За короткий период это был уже 
второй несчастный случай в его доме. Первый раз произошел разрыв гранат. 
Огромный столб дыма с камнями и бревнами взлетел на большую высоту и пал. Все 
стало тихо. Адмирала ждали в это время с фронта, и его поезд приближался уже к 
Омску. Взрыв произошел вследствие неосторожного обращения с гранатами.

Из дома Верховного правителя вывозили одного за другим окровавленных, 
обезображенных солдат караула, а во дворе лежало несколько трупов, извлеченных 
из-под развалин. Во внутрен-нем дворе продолжал стоять на часах оглушенный 
часовой. Он стоял, пока его не догадались сменить.

А вокруг дома толпились встревоженные, растерявшиеся обыватели. Как и часовой, 
они ничего не понимали. Что произошло? Почему? День был ясный, тихий. Откуда же 
эта кровь, эти изуродованные тела?

Когда адмиралу сообщили о несчастье, он выслушал с видом фаталиста, который уже 
привык ничему не удивляться, но насупился, немного побледнел. Потом вдруг 
смущенно спросил: «А лошади мои погибли?» Теперь, во время пожара, адмирал 
стоял на крыльце, неподвижный и мрачный, наблюдал за тушением пожара. Только 
что была отстроена и освящена новая караульня, взамен взорванной постройки, а 
теперь снова пожар. Что за злой рок!

Кругом уже говорили, что адмирал несет с собой несчастье. Взрыв в ясный день, 
пожар в ненастье… Похоже было на то, что перст свыше указывал неотвратимую 
судьбу.

Эти несчастья казались роковыми, знамениями. И если раньше с Колчаком связывали 
надежду на успех, говорили о его особой, счастливой звезде, то теперь роптали, 
поносили как приносящего несчастье.

Роковой человек! Не приходила ли ему в голову такая мысль? Тяжелые раздумья 
одолевали Верховного правителя. В эти октябрьские дни 1919 г. он написал 
последние письма жене и сыну. Переписка с женой была редкой и, судя по всему, 
отношения между супругами в ходе нее становились натянутыми. Письмо жене 
составлялось в два приема — 15 и 20 октября 1919 г. Александр Васильевич 
написал для передачи с курьером, едущим во Францию, сдвоенное, написанное с 
паузой в пять дней письмо жене Софье Федоровне и сыну Ростиславу, которому в то 
время было 9 лет. Жене писал о своей жизни, положении на фронте, в Сибири, 
предупреждал ее о конфиденциальности переписки. И эти письма к жене, к сыну, 
очевидно, были действитель-но последними, во всяком случае из полученных ими. 
Они были им доставлены в Париж и хранились всю жизнь. Хочется привести 
полностью письмо к сыну, похожее в предчувствии гибели на завещание, тем более, 
что оно — краткое:

«Дорогой милый мой Славушок,

Давно я не имею от тебя писем, пиши мне, хотя бы открытки по нескольку слов.

Я очень скучаю по тебе, мой родной Славушок. Когда-то мы с тобой увидимся.

Тяжело мне и трудно нести такую огромную работу перед Родиной, но я буду 
выносить ее до конца, до победы над большевиками. Я хотел, чтоб и ты пошел бы, 
когда вырастешь, по тому пути служения Родине, которым я шел всю свою жизнь. 
Читай военную историю и дела великих людей и учись по ним, как надо поступать,
 — это единственный путь, чтобы стать полезным слугой Родине. Нет ничего выше 
Родины и служения Ей.