личной жизни. В Харбине он встретился с А. В. Тимиревой и вот здесь, в Токио, 
ждал ее вновь.

Анна Тимирева с мужем летом 1918 г. ехала во Владивосток. В Благовещенске она 
случайно узнала от знакомого лейтенанта Б. Н. Рыболтовского, что в Харбине 
находится А. В. Колчак. По последнему полученному письму от него Тимирева знала,
 что он отбыл на Месопотамский фронт, будучи принятым на английскую службу. 
Письма из Сингапура, вести о его возвращении она не получала*. О той минуте, 
когда она узнала о близком местонахождении Колчака, Тимирева вспоминает: «Не 
знаю уж, вероятно, я очень переменилась в лице, потому что Женя (девушка, 
ехавшая к родителям в Харбин. — И. П.) посмотрела на меня и спросила: „Вы 
приедете ко мне в Харбин?“ Я, ни минуты не задумываясь, сказала: „Приеду“. Из 
Владивостока Тимирева написала Колчаку. «С этим письмом, — вспоминала она, — я 
пошла в английское консульство и попросила доставить его по адресу. Через 
несколько дней ко мне вошел незнакомый мне человек и передал закатанное в 
папиросу мелко-мелко исписанное письмо Александра Васильевича.

* Последнее письмо, полное нежности («Милый Александр Васильевич, далекая 
любовь моя… чего бы я дала, чтобы побыть с Вами, взглянуть в Ваши милые темные 
глаза…»), она послала 10 марта в Сингапур. Колчака оно нашло в начале апреля 
уже в Харбине.

Он писал: «Передо мной лежит Ваше письмо, и я не знаю — действительно это или я 
сам до него додумался». Она приехала в Харбин. Встретились, проехав навстречу 
друг другу по всей окружности земного шара.

Колчак жил в вагоне, Тимирева сначала в семье упомянутой Жени, потом в 
гостинице. Состоялся серьезный разговор о совместной жизни.

«А. В. приходил измученный, — вспоминала Тимирева, — совсем перестал спать, 
нервничал, а я все не могла решиться порвать со своей прошлой жизнью. Мы сидели 
поодаль и разговаривали. Я протянула руку и коснулась его лица — и в то же 
мгновение он заснул. А я сидела, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить его. 
Рука у меня затекла, а я все смотрела на дорогое и измученное лицо спящего. И 
тут я поняла, что никогда не уеду от него, что, кроме этого человека, нет у 
меня ничего и мое место — с ним».

Вернувшись во Владивосток, А. В. Тимирева сказала мужу, что уходит от него к А. 
В. Колчаку. Сын Тимиревых жил в то время у матери Анны Васильевны в Кисловодске.
 Продав жемчужное ожерелье, А. В. Тимирева. отплыла в Японию. «Александр 
Васильевич, — пишет она, — встретил меня на вокзале в Токио, увез в 
Империал-отель. Он очень волновался, жил в другом отеле. Ушел — до утра.

Александр Васильевич приехал ко мне на другой день. «У меня к Вам просьба». — 
«?» — «Поедемте со мной в русскую церковь». Церковь почти пуста, служба на 
японском языке, но напевы русские, привычные с детства, и мы стоим рядом молча. 
Не знаю, что он думал, но я припомнила великопостную молитву «Всем сердцем». 
Наверное, это лучшие слова для людей, связывающих свои жизни.

Когда мы возвращались, я сказала ему; «Я знаю, что за все надо платить — и за 
то, что мы вместе, — но пусть это будет бедность, болезнь, что угодно, только 
не утрата той полной нашей душевной блязости, я на все согласна». Что ж, 
платить пришлось страшной ценой, но никогда я не жалела о том, за что пришла 
эта расплата».

А. В. Колчак и А. В. Тимирева, состоявшие с этого времени, как принято говорить,
 в гражда-нском браке, вместе отдыхали. Уехали в курортный город Никко. Курорт 
был одновременно и примечательным городом-памятником архитектуры. Отдых, 
лечение, приезд любимой женщины благотворно влияли на Колчака, хотя в той и 
предстоящей обстановке сплошных нервных перегрузок и потрясений прийти в полное 
физическое равновесие ему было уже не дано.

Отдых отдыхом, но в Японии Колчак не отрывался от событий в России. Он 
поддерживал переписку с рядом влиятельных лиц. Из письма Н. А. Кудашева А. В. 
Колчаку в Японию видно, что ставка на него делалась большая. «Искренне надеюсь, 
что Вы только временно отошли от активной работы воссоздания России и 
восстановления у нас порядка и власти». Вряд ли можно сомневаться в том, что 
речь о Колчаке шла и в переписке дипломатов российских, английских, французских,
 возможно, и других.

В конце августа в Токио состоялась встреча А. В. Колчака с А. Ноксом, уже 
побывавшим во Владивостоке и находившимся в курсе событий не только на Дальнем 
Востоке, но и в Сибири, и в России в целом. О визите к нему генерала Нокса 
Колчак на следствии в Иркутске 30 января 1920 г. рассказал: «Разговаривая со 
мной о положении на Дальнем Востоке, он спросил меня, что я делаю. Я изложил 
ему подробно свою эпопею на Востоке и причину, почему я уехал оттуда и нахожусь 
в Японии. Он просил меня сообщить, что происходит во Владивостоке, так как, по 
его мнению, нужно было организовать власть. Я сказал, что организация власти в 
такое время, как теперь, возможна только при одном условии, что эта власть 
должна опираться на вооруженную силу, которая была бы в ее распоряжении. Этим