| |
Что все это значит по сравнению с Сатурном, или Венерой, или Полярной
звездой?"
Стоит ли удивляться, что эта космическая философия порождает
легкомысленные творения? Зачем давать себе труд быть серьезным, если
пишешь для муравейника? Он работал в это время над "Трактатом об изящной
жизни" - ироническим произведением в духе "Физиологии брака". То была
похвала праздности, Брюммелю, фатовству, постоянной заботе о своем платье.
"Достойно ли меня такое занятие?" - спросил он у госпожи де Берни. Она не
была в этом уверена. Но Бальзак уже не прислушивался к критике.
"Та-та-та!" - говорил он в ответ. Уезжая в Париж, Dilecta захватила с
собой начало рукописи. Бальзак был один в Гренадьере, когда разразилась
Июльская революция 1830 года. Еще раньше, в мае, он узнал о смерти своего
товарища Огюста Сотле. А ведь бедный малый, казалось, преуспевал! Адвокат,
издатель, он незадолго перед тем основал вместе с Жирарденом и Бальзаком
еженедельник "Фельетон политических газет", где давался обзор книг. По
словам Стендаля, Сотле покончил с собой из-за женщины. Арман Каррель
посвятил его кончине возвышенную и мрачную статью, сдержанно, без пошлых
фраз он писал об ушедшем друге, молодом, рано полысевшем, с милым, всегда
улыбавшимся лицом. Бальзаку было жаль "этого слабого, но чудесного юношу".
Однако вскоре события Июльской революции заслонили воспоминания о Сотле.
"Уступки погубили Людовика XVI, - заявил как-то Карл X, - у меня один
выбор: сесть в седло или в тележку, в которой везут на гильотину". Он не
сделал ни того, ни другого. В результате "Трех славных дней" (28, 29 и 30
июля 1830 года) Карл X был изгнан. Народ хотел республики; но Лафайет
вложил трехцветное знамя в руки Луи-Филиппа, герцога Орлеанского, и
добился, что того провозгласили королем Франции. Страна была разделена на
враждующие лагери и продолжала бурлить. Бальзак в своем мирном уединении,
в Гренадьере, очень мало интересовался происходящими событиями. Он
заканчивал "Трактат об изящной жизни", сочинял "Физиологию гурманства",
делал первые наброски к "Озорным рассказам", написанным в манере Рабле
"чудесным языком XVI века - щедрым, ярким и сочным". Госпожа де Берни
писала ему из Парижа, но в этих посланиях она говорила не о "Трех славных
днях", а о своей все возраставшей любви, о "любовном безумии, божественном
восторге".
"О нежная, сладостная надежда! Снизойди на мою душу, и я стану тебя
лелеять! Пошли мне моего милого, моего обожаемого властелина, возвести мне
его появление. Если хочешь, я воскурю фимиам на твоих алтарях и не стану
одолевать тебя множеством нескромных просьб, позволю себе лишь одну мольбу
и умолкну: мне нужен он, и только он. А там ты можешь рассыпать другим
свои благодеяния, хоть полными пригоршнями; я ни о чем больше не попрошу
ни тебя, ни великую вершительницу наших упований - судьбу.
Мой милый, само солнце как будто сговорилось с моей душою; нынче оно
дарует свежесть всей природе, подобно тому как наша любовь дарует свежесть
моему существу; неведомая сила приподнимает меня над землей, как будто
горние пределы ожидают меня. Быть может, я слышу приближение своего
ангела".
После подобной рапсодии ему оставалось только по привычке сказать
"та-та-та!", однако столь сильная страсть трогала Бальзака, и, хотя у него
теперь были и другие возлюбленные, Dilecta с полным правом могла говорить
о его "драгоценном и неизменном постоянстве".
Он твердо решил возвратиться в Париж с охапкой рукописей под мышкой;
писателя не слишком занимало, что былые его учителя - Вильмен, Гизо, Кузен
- пришли к власти. При всякой перемене режима люди начинают охотиться за
должностями. Приятели Бальзака получили различные посты: Жирардена
назначили инспектором музеев и художественных выставок, Стендаль стал
консулом в Триесте, Дюма - хранителем библиотеки, Филарет Шаль - атташе
французского посольства в Лондоне. Бальзак для себя ничего не просил и
даже осуждал их. Его политическое честолюбие шло дальше. Одна мысль
сделаться правительственным чиновником приводила его в ужас. "Бальзак
раскроет свою тайну лишь в тот день, когда станет министром, - писал
позднее Арсен Уссэ. - Его спросили, когда это произойдет. Он ответил: "В
тот день, когда Франция вспомнит о Ришелье".
В сентябре он вернулся в столицу: Жирарден заказал ему для журнала
"Волер" серию "Писем о Париже", в которых автор должен был рассказать
читателям из провинции об Июльской революции и ее последствиях. Кроме
того, супруги Карро просили Бальзака о поддержке, ибо над Сен-Сиром
нависла угроза перемен. Ему понадобились подробные сведения о том, что
именно у них происходит: "Завтра я обедаю с личным секретарем военного
министра, это мой добрый приятель и славный малый, он мне ни в чем не
откажет". Не ограничиваясь этим, Оноре решил посоветоваться со своей
присяжной гадалкой, пользовавшейся у него полным доверием. Однако оба
авгура - и секретарь министра, и гадалка - выказали одинаковую
неосведомленность. "Держитесь за Политехническое училище, - рекомендовал
Бальзак чете Карро, - ибо Сен-Сир почти наверняка будет упразднен".
Училище в Сен-Сире упразднено не было, но майора Карро в июле 1831 года
назначили инспектором пороховых заводов в Ангулеме; он с полным основанием
воспринял это как немилость.
|
|
