Вандомскому коллежу, Жермо, а пост главного прокурора в Метце занимает его
друг Делакруа. Если  найти  в  Лотарингии  какого-нибудь  несведущего  или
снисходительного мэра, можно было бы скрыть вывешенное  "оглашение  брака"
под чужими свадебными объявлениями. Но необходимо было достать метрические
свидетельства жениха и  невесты.  Бальзак  тотчас  запросил  в  Туре  свои
документы. У Ганской было при себе только одно  удостоверение  личности  -
паспорт, составленный на русском языке. Пусть она побыстрее под  предлогом
скорой свадьбы Анны  выпишет  себе  свидетельство  о  смерти  своего  мужа
Венцеслава Ганского.
   "Свидетельства о смерти твоего отца  и  матери  совершенно  излишни,  -
пишет ей Бальзак, - но твоя метрика необходима. Надо ее затребовать  и  во
что бы то ни стало добиться ее присылки.  Ни  в  одной  стране  без  этого
документа нельзя пожениться". Однако Ганская родилась в 1800 году,  а  она
молодилась - уменьшала свой возраст на шесть лет. Она не хотела признаться
в этом Бальзаку. В сорок шесть лет женщине неприятно признаваться в  таком
обмане, если только  она  не  отличается  веселым  цинизмом  -  черта,  не
свойственная Эвелине Ганской. Она предпочла окольный путь:  решила  родить
втайне, доверить ребенка Бальзаку и уехать в Верховню.
   Метрика была не единственной причиной  такого  решения.  Когда  настала
минута соединить на радость и на  горе  свою  судьбу  с  судьбой  великого
писателя,  у  Эвелины  Ганской  возникли  прежние  опасения.   Несомненно,
любовник был ей по душе, но она боялась безумств будущего своего  супруга.
"Не правда ли, я хороший счетовод?" - твердил он ей. Нет,  он  был  плохой
счетовод. Он столько говорил, что  вверенное  ему  "волчишкино  сокровище"
священно, а между тем делал из него большие  заимствования.  Он  хвастался
своими биржевыми операциями с акциями Северных железных дорог, а между тем
эти акции катастрофически падали. Он гордо заявлял в письме, что  все  его
долги погашены, а в следующем письме они возрождались.
   Большой расточительный ребенок утверждал, что все будет уплачено из его
доходов и что "волчишкино сокровище" увеличится на 50000 франков  за  счет
прибылей с акций Северных  железных  дорог.  А  если  акции  будут  упрямо
понижаться, он их скупит по дешевке и  в  конечном  итоге  выиграет.  Граф
Эрнест Ржевусский уже давно должен своей сестре Эвелине 25000  франков;  в
конце концов он заплатит, и "волчишкино сокровище" возрастет на эту сумму.
А зимой Бальзак  погасит  все  свои  долги,  и  у  него  еще  будет  своих
собственных  денег  20000  франков.  Словом,  по  мнению  этого  дотошного
бухгалтера, все идет прекрасно. И тут же он в минуту прозрения  добавляет:
"О славный Лафонтен! Как хороша твоя басня "Перетта и кувшин с  молоком"!"
Признание очень милое, но неутешительное. Напрасно он заклинал:

   "Умоляю тебя, гони всяческие  свои  беспокойства  и  из  головы,  и  из
сердца. Никогда я не заключу ни одной сделки, о которой  ты  не  могла  бы
сказать: "Это мне подходит",  а  то,  право,  твое  письмо  доставило  мне
огорчение - очень уж ты меня боишься. Я так уверен в будущем,  что  смеюсь
над этими страхами, но я страдаю из-за твоих напрасных страданий..."

   Напрасно или не напрасно, но Эвелина страдает. И  пожалуй,  она  права.
Ведь в августе он благоразумно сказал: "Надо отложить всякое  приобретение
недвижимой собственности", а в сентябре купил дом N_14 на улице Фортюне  в
квартале Руль. Понравившееся ему название улица получила по имени  Фортюне
Амелен, когда-то красавицы  и  законодательницы  мод,  владевшей  на  паях
земельными участками,  по  которым  была  проложена  улица.  Особняк  этот
Бальзаку  продавал  некий   Пьер-Адольф   Пеллетро.   Бальзака   восхитила
возможность сделки "из-под полы".

   "Если мы с господином Пеллетро сойдемся на сумме 50000  франков,  то  в
договоре поставим только 32000, а 18000 я заплачу ему  через  три  месяца.
Для обеспечения суммы,  не  включенной  в  договор,  я  дам  ему  в  залог
пятьдесят акций Северных железных дорог".

   Пусть  Ева  воздержится  от  сердитой   критики,   ведь   он   заключил
превосходную сделку! Ремонт будет стоить 10000 франков, следовательно, дом
обойдется в 60000, а через четыре года  цена  ему  будет  150000  франков!
Впрочем, говорит он с притворной скромностью, ведь это всего лишь  "хижина
для влюбленных". В действительности  же  это  особняк  в  девять  окон  по
фасаду. Обставлен он будет по-царски.

   "Ты сможешь спокойно принимать в нем свою кузину княгиню де Линь. У нее
не найдется такой обстановки ни в  одном  из  замков,  во  всех  поместьях
княжеского рода де Линь. Эта мебель из ряда вон выходящая..."

   Дом, построенный позади часовни Сен-Никола  (принадлежавшей  к  приходу
Сен-Филипп-дю-Руль), составлял часть загородной резиденции Божона.  Там  в
царствование  Людовика  XVI  генеральный  откупщик  Никола  Божон,  богач,
финансист, распутник и филантроп, уже имевший дворец на Елисейских  Полях,
построил себе павильон и мавзолей с куполом. Павильон  предназначался  для
галантных празднеств; в часовне, посвященной небесному покровителю Божона,
откупщик готовил себе усыпальницу, его там  и  похоронили.  Бальзак  писал
Эвелине Ганской: