Сомюре, о походке женщины из общества; о  том,  как  скупец  бережет  свои
силы. Роман с драматическим сюжетом, от которого трудно оторваться,  будет
включать некий трактат, в духе рассуждений Лафатера, или небольшое эссе об
архитектуре. Кювье по одной кости восстанавливал облик животного;  Бальзак
по одному предмету или  дому  воссоздает  облик  людей,  городов  и  целых
народов.
   Достойно удивления, что самый глубокий писатель своего времени  лишь  с
трудом вынуждал критику принимать его всерьез.  "Несомненно,  господин  де
Бальзак  никогда  не  напишет  хорошего  романа",  -  утверждал   Пельтан.
Добиваясь появления статей, где бы признавалось  его  мастерство,  Бальзак
вынужден был сам их писать или же просить об этом своих друзей. Сент-Бев и
прочие "влиятельные" критики относились к нему с  обидным  пренебрежением.
Виктор Гюго нравился им благородством тона, выбором  сюжетов,  олимпийским
спокойствием. Бальзак не укладывался в рамки своего времени.  Он  описывал
повседневную жизнь, денежные аферы, драматические чувства  и  потому  слыл
тривиальным,  вульгарным,  а  его  веселое  лицо,  непринужденные  манеры,
возбуждение, в  котором  он  постоянно  пребывал,  казалось,  подтверждали
суждения такого рода.
   Примечательно, что он достигает совершенства в своем  искусстве  именно
тогда, когда забывает  о  своей  философской  системе.  Не  раз  он  будет
выводить на сцену мыслителей, художников,  музыкантов  которые  мучительно
бьются, пытаясь постичь смысл мироздания, но терпят неудачу потому, что их
высокие устремления чересчур дерзновенны. Бальзак также пришел бы к краху,
если бы упорствовал в желании изложить свою философию, проявляя  при  этом
излишнюю настойчивость. Для  того  чтобы  избегнуть  такой  опасности,  он
должен был вновь и вновь погружаться в реальный мир. В тот день, когда  он
понял, что лучший способ выразить свои идеи состоит в том, чтобы наполнить
их конкретным содержанием, жизнью, он был спасен. Луи Ламбер умер молодым;
папаша Гранде обрел бессмертие.



XVI. ПОИСКИ АБСОЛЮТА

   Тщеславие, без которого любовь
   недостаточно сильна,  подогревало
   его страсть.
   Бальзак

   Он пылко желал свидеться с госпожой Ганской в Женеве.  Там  он  наконец
скрепит эту  пока  еще  платоническую  победу  печатью  обладания  -  того
требовали и его любовь и его самолюбие. Он уже обращался к ней на  "ты"  -
первый признак полной близости. "Ну, до скорого свидания.  Работа  поможет
мне скоротать время  нашей  разлуки.  Какие  чудесные  дни  мы  провели  в
Невшателе! Мы ведь еще совершим туда паломничество, скажи?" Однако,  перед
тем как предпринять длительное путешествие, он должен был уладить в Париже
"денежные дела". Контракт, заключенный с вдовой  Беше,  не  разрешал  всех
трудностей.

   Бальзак - госпоже Ганской. 29 октября 1833 года:
   "Моя дорогая Ева, в четверг я должен заплатить четыре  или  пять  тысяч
франков, а у меня нет буквально ни  единого  су.  Я  уже  привык  к  таким
повседневным схваткам".

   Ева робко предложила небольшую сумму (она располагала только карманными
деньгами; все состояние принадлежало мужу). "Возлюбленный ангел мой,  будь
тысячу раз благословенна за эту каплю  воды,  за  твое  предложение;  твой
порыв для меня все и вместе с тем ничего.  Суди  сама,  что  такое  тысяча
франков, когда ежемесячно нужно десять тысяч".
   "Оставим этот унылый разговор о деньгах..."  Если  Ева  выказывала  тут
великодушие, не теряя, однако, благоразумия, то одновременно  она  терзала
Бальзака своей ревностью, зачастую беспричинной. Великий Боже! К кому  она
может его ревновать? К госпоже де  Кастри?  "Отношения  у  нас  более  чем
холодные".  К  госпоже  Рекамье?   Странная   идея!   "Учтивость   требует
поддерживать отношения с женщинами определенного круга,  которых  ты  знал
раньше, но думаю, что визит к госпоже Рекамье нельзя назвать отношениями".
Как может она упрекать его в  том,  что  он  откладывает  свою  поездку  в
Швейцарию, когда он убивает себя непосильным трудом, стремясь ускорить  их
встречу? "Я запродаю несколько лет жизни, чтобы встретиться с  тобой".  20
ноября ему еще оставалось дописать сто страниц "Евгении Гранде", закончить
повесть "Не прикасайтесь  к  секире"  (впоследствии  ей  предстояло  стать
"Герцогиней де Ланже"), написать "Женщину с огненными глазами" ("Златоокую
девушку"). "Я приеду полумертвый... Вчера кресло, мой  верный  товарищ  по
ночным трудам, подломилось. Это уже второе кресло, которое я прикончил  за
время той битвы, что веду". Зато он нашел чудесный сюжет для  произведения
и будет работать над ним в Женеве. Вот как это получилось: в  воскресенье,
17 ноября, он был в гостях у Теофиля Бра, скульптора, состоящего в родстве
с его приятельницей Марселиной Деборд-Вальмор.

   "Там я любовался  самым  прекрасным  шедевром  на  свете.  Это  "Мария,