настроенности, более подобающей зрелым  годам,  а  вот  теперь  как  будто
вступает в пору молодости и ищет в жизни то, о чем писал, меж тем как надо
сперва пережить, а потом писать..."

   "Последний день  приговоренного  к  смерти",  который  Виньи  похвалил,
представлял  собою  короткую  повесть,  произведение,  глубоко  волнующее,
которое Гюго опубликовал без своей подписи через  месяц  после  "Восточных
мотивов", выдавая эту повесть за  найденные  в  тюрьме  записки  человека,
приговоренного к гильотине, написанные им в последние часы  перед  казнью;
Гюго уже давно испытывал болезненный интерес к проблеме смертной казни.  В
Италии и в Испании он видел в детстве трупы казненных; на Гревской площади
в Париже он отводил взгляд от страшной машины. Намереваясь  писать  книгу,
он собрал основательную документацию, ходил в  Бисетр,  присутствовал  при
том, как заковывают в кандалы осужденных, как их  отправляют  на  каторгу.
Сильное воображение учит состраданию. Гюго  искренне  хотел  содействовать
отмене смертной казни, считая эту кару более жестокой,  чем  полезной  для
общества, быть может, он надеялся также, что,  поместив  "Последний  день"
рядом с  "Восточными  мотивами",  он  своим  первым  опытом  постановки  в
литературе социальных проблем успокоит  тех,  кто  корил  его  за  дерзкую
виртуозность.  "Он  хорошо  рассчитал",  -  с  презрительным  высокомерием
говорил Виньи. Но это несправедливое мнение: Гюго больше  чувствовал,  чем
рассчитывал.
   В одном отношении, однако, Виньи судил верно. Как и  многие  люди,  чья
юность была строгой, Гюго в двадцать семь лет начал "жить";  он  испытывал
еще неутоленную жажду счастья и наслаждения своими успехами. "Не найти  во
всей Европе принца, короля или полководца, более  достойного  зависти  или
более счастливого, чем поэт, создавший "Восточные мотивы"..." - писал Жюль
Жанен, и он же говорил: "Не знаю ни одного человека  на  свете,  кто  хоть
когда-нибудь смеялся бы  таким  заразительным  смехом,  как  Виктор  Гюго,
которого привел в хорошее расположение духа успех "Восточных  мотивов"..."
Возможно,  впрочем,  что  он  переживал  тогда  душевный  разлад.   Нельзя
безболезненно перейти из одного лагеря в другой, а кроме того, молодой муж
подвергался  искушениям  в  обществе  художников  и  их  натурщиц.  Мораль
квартала Вожирар была не та, что царила на улице Шерш-Миди.
   Адель, почти всегда беременная или  кормящая  ребенка,  очень  усталая,
далеко  не  разделяла  пламя  чувственности,  обуревавшей  этого  "пьяного
сборщика винограда". Быть может, он невольно думал о других  женщинах.  Он
стал  было  ухаживать  за  Жюли  Дювидаль  де  Монферье,   но   энергичное
вмешательство ее брата, кавалерийского офицера, прекратило  роман.  А  тут
Абель Гюго сделал ей предложение и в декабре 1827  года  женился  на  этой
бывшей учительнице рисования.  Братья  Гюго  влюблялись  всем  семейством.
Виктор легко утешился и написал эпиталаму:

   Ты должна быть нашей, так судьба решила.
   И ничто твоей участи изменить не могло.

   Вскоре после этой свадьбы - 28 января 1828  года  -  с  генералом  Гюго
случился апоплексический удар, "сразивший его с быстротою  пули",  в  доме
Абеля - он умер сразу.

   Виктор Гюго - Виктору Пави, 29 февраля 1828 года:
   "Я потерял человека, любившего меня  больше  всех  на  свете,  человека
благородного и доброго, для которого я был и предметом гордости в  большой
любви!"

   Но в том же году, 21 октября, на улице Нотр-Дам-де-Шан у супругов  Гюго
родился второй сын и вновь дом казался счастливым.
   Счастье, полнота жизни, веселость -  эти  слова  употребляли  все,  кто
описывал, каким был Виктор Гюго, приближаясь к тридцати годам.  Порой  его
мучили  сомнения  в  связи  с  его  новыми  политическими  и  религиозными
взглядами, сменившими прежние, юношеские убеждения.  "Мы  носим  в  сердце
истлевший труп Религии, жившей в наших отцах", но уверенность  брала  верх
над сомнениями. Уверенность в своей физической силе. Ни малейшего следа не
осталось от хрупкости, отличавшей  его  в  детстве.  "Волчьи  зубы,  зубы,
разгрызавшие косточки персиков". Сила крупного хищного  зверя.  В  стихах,
написанных  около  1829  года,  заметно,  что  в  крови  его  пробуждается
отцовская чувственность. Целомудренный поэт, автор "Од" позволяет  себе  в
разговорах нескромные шутки. В сборнике "Восточные мотивы" рядом с  музой,
воодушевлявшей "Первые вздохи", блистала "ослепительная Пери, которая  все
краше с каждым днем". У сильных желание увеличивает силу.
   Затем была уверенность в житейских успехах. Он снимал красивый  особняк
с большим садом. Своей работой он  на  все  добывал  средства.  За  первое
издание "Восточных мотивов", выпущенное Босанжем, он  получил  три  тысячи
шестьсот франков, от  Гослена,  другого  издателя,  -  семь  тысяч  двести
франков за изданные в формате in-folio "Восточные мотивы",  "Бюг-Жаргаль",
"Последний день приговоренного к смерти" и за роман, который  еще  не  был
написан, - "Собор Парижской Богоматери". Юность свою он прожил в  нужде  и
теперь особенно ценил  достаток,  ибо,  по  его  мнению,  только  достаток
обеспечивает  писателю  независимость.  Он   сказал   Фонтане:   "Я   хочу
зарабатывать  и  тратить  пятнадцать   тысяч   франков   в   год".   Чисто