и работали в узком коридорчике, где была раковина и где прежде, до того как 
лаборатория переехала в это здание, мыли и наполняли грелки и держали сосуды с 
мочой. Молодые ученые устроились в этом закоулке, потому что здесь был 
водопровод и вакуум-насос. Они сами собрали аппаратуру из имевшегося в 
лаборатории оборудования. Они выпаривали бульон в вакууме, так как при 
нагревании пенициллин разлагался. После выпаривания на дне бутыли оставалась 
сиропообразная коричневая масса, содержание пенициллина в которой было примерно 

в десять раз выше, чем в бульоне. Но эту "расплавленную карамель" нельзя было 
применять. Их задача состояла в том, чтобы добыть чистый пенициллин в 
кристаллическом виде.

"Вначале мы были полны оптимизма, - говорит Краддок, но проходили недели, а у 
нас получалась все та же вязкая масса, которая, помимо всего, была нестойкой. 
Концентрат сохранял свои свойства только в течение недели. Через две недели он 
окончательно терял активность". Позднее, когда в результате замечательных работ 

Чэйна был получен чистый пенициллин, Краддок и Ридли поняли, что были очень 
близки к решению задачи. "Тогда же, естественно, мы не могли знать, что нам 
оставалось преодолеть последнее препятствие. Ведь у нас было столько 
разочарований! Казалось, онуже в наших руках, мы ставили его в холодильник, а 
через неделю он разлагался. Если бы в тот момент появился опытный химик, мне 
кажется, он помог бы нам преодолеть это последнее препятствие. И мы бы 
опубликовали сообщение о нашей работе. Но специалист так и не явился". Таким 
образом, попытки добыть чистый пенициллин прекратились.

Молодые исследователи отказались от дальнейшей работы над пенициллином еще и по 

личным причинам. Краддок женился и поступил в лабораторию "Велком", где получал 

более высокое жалованье. Ридли болел фурункулезом, он тщетно пытался вылечиться 

вакцинами и отчаялся. Он перестал заниматься пенициллином и отправился в 
плаванье, которое, как он надеялся, вылечит его. Самое забавное, что, если бы 
он 
получил чистый пенициллин, он избавился бы от фурункулеза! Вернувшись, он 
посвятил себя офтальмологии и в дальнейшем работал в этой области. По правде 
говоря, совершенно естественно, что Ридли и Краддок сложили оружие и не стали 
продолжать свои исследования. Они не были химиками и с огромным трудом в 
течение 
многих недель добывали "партию" пенициллина, который тут же разлагался. Это 
было 
очень непрактично, и лечение пенициллином больного, даже если бы оно стало 
возможным, стоило бы. целое состояние.

Флеминг не принимал активного участия в работе Краддока и Ридли. "Я бактериолог,
 
- говорил он, - а не химик". Он поручил этим двум химикам-любителям добыть 
чистый пенициллин, а сам, полный надежды, ждал результатов. За это время он 
подготовил сообщение о пенициллине и прочитал его 13 февраля 1929 года в 
Медицинском научно-исследовательском клубе. Сэр Генри Дэл, который там 
присутствовал, помнит реакцию слушателей - она была примерно такой же, как на 
сообщении о лизоциме. "О да! - говорили мы. - Прекрасные наблюдения, совершенно 

в духе Флема". Правда, Флеминг вообще не умел подать свои работы. "Он был очень 

застенчив и крайне скромно рассказал о своем открытии. Он говорил как-то 
неохотно, пожимал плечами, словно стремился преуменьшить значение того, о чем 
сообщал... Все же его замечательные тонкие наблюдения произвели огромное 
впечатление". Возможно, это было так, но аудитория никак не выразила своих 
впечатлений и вела себя удивительно высокомерно, чуть ли не враждебно.

Обычно, когда члены клуба находят сообщение заслуживающим внимания, они задают 
вопросы, и тем больше вопросов, чем больший интерес это вызвало. Докладчик за 
кафедрой ждет вопросов, и, если их нет, он переживает мучительные минуты в этом 

безмолвном зале. Флеминг испытал такое же тяжелое чувство в день сообщения о 
пенициллине, как некогда, когда он докладывал о лизоциме. Ни одного вопроса, в 
то время как следующее сообщение о "Природе неудач при вакцинации" вызвало 
длительное обсуждение. Флеминг был убежден, что сделал открытие первостепенной 
важности, и его поразил этот ледяной прием. В 1952 году, когда он был уже в 
зените славы, Флеминг все еще вспоминал об этой "ужасной минуте". Но тогда, в 
1929 году, он никак не проявил своего разочарования. Он знал себе цену; это 
придавало ему сил и позволяло оставаться внешне невозмутимым.

После этого он написал для научного журнала "Экспериментальная патология" 
статью 
о пенициллине. Его первая работа на эту тему - шедевр по своей ясности, 
сжатости 
и точности. На нескольких страницах он излагает все факты: отдает должное 
с