и хорошо развитой коммерческой жилкой (качества, которым раньше он не сумел 
найти 
применения), решил систематизировать то, что принесло популярность - хотя и 
недолгую! - 
"Ла гранд пинт".
       У Сали был нюх на талантливых людей. Он уговорил группу молодых поэтов и 

художников, которые именовали себя "гидропатами", покинуть левый берег Сены, 
где они 
обосновались в одном из кафе на улице Кюжа, и переселиться на Монмартр. Он 
сумел доказать им 
(а его скупость, надо сказать, не уступала его ловкости), что оказывает им 
огромную честь, 
предлагая регулярно выступать в его кабаре, что же касается вознаграждения, то 
они будут 
получать его в виде напитков - пусть пьют на здоровье, но за свой счет. С тех 
пор по 
определенным дням, следуя заранее тщательно разработанной программе, поэты, 
певцы и 
музыканты оправдывали доверие "аристократа" 1.
           1 Среди прочих завсегдатаев "Ша-Нуар" назовем Альфонса Алле, Эмиля 
Гудо, Верлена, Жана 
Ришпена, Мориса Роллина, Шарля Кро, Жана Мореа, Эдмона Арокура, Жана Лоррена, 
Жюля Жуи, Мак-
Наба, Мориса Донне.
       
       Так возникло кабаре "Ша-Нуар". Вскоре со всего Парижа сюда стали 
приходить выпить 
пива (или, как здесь его называли, "меда Сали"). Зал "Ша-Нуар" был обставлен 
мебелью XVII 
века (настоящей или стилизованной), стены отделаны ореховыми панелями (на это 
пошли 
старинные шкафы), с толстых потолочных балок свисали фонари, в огромном камине 
стояли 
таганы и железные подставки для дров. Кабаре украшало бесчисленное количество 
самых 
невероятных предметов: ковры, картины, церковные витражи, головы оленей, 
керамическая, 
оловянная и медная посуда, доспехи, ржавые мечи, источенные червями статуэтки и 
недавно 
появившееся здесь большое полотно Вийетта "Parce Domine", за которое было 
по-королевски 
заплачено двести пятьдесят франков. Художник изобразил на нем толпу паяцев, 
юных 
художников, уличных певцов и женщин легкого поведения, и над ними, за облаками, 
- 
сардоническое лицо смерти.
       Среди официантов, одетых в костюмы академиков, купленные у старьевщиков, 
в 
маленьком, находившемся за большим, зале, пышно именуемом Институтом и 
предназначенном 
для артистов и постоянных посетителей, расхаживал Сали. В сером сюртуке, 
застегнутом на все 
пуговицы, черном галстуке, завязанном широким бантом, с бородкой клином, он 
крикливым 
голосом провозглашал: "Монмартр - свободный город! Монмартр - священный холм! 
Монмартр - соль земли, пуп и мозг мира, гранитная грудь, которая утоляет всех 
жаждущих 
идеала!" Началом своей славы Монмартр в значительной степени обязан Сали.
       Но Лотрек не испытывал симпатии к Сали - слишком много у того было 
фиглярства. Ему 
не очень нравился этот человек, который любил с важным видом изображать из себя 
бретера и мог 
ради рекламы вывернуть наизнанку свою душу. Однажды Сали даже как-то объявил о 
своей 
смерти, вывесив на дверях надпись: "Открыто по случаю похорон" - и в расшитом 
золотом 
фраке руководил собственной панихидой.
       У входа в кабаре стоял швейцар в ярко-красной одежде, с алебардой в руке,
 посетителей 
встречал сам хозяин: "Прошу, граф, сюда!", "Не желаете ли присесть, ваше 
высочество?", "Чем 
могу служить, принц?"
       Низкопоклонство этого Родольфа Малиса 1 (так его называл Вийетт), в 
котором 
проскальзывала самоуверенность, его лакейство, пронизанное самодовольством 
преуспевающего 
торговца лимонадом ("Я плюю в пиво хамов, которые пренебрежительным тоном 
заказывают его 
мне"), его шарлатанство, его алчность, его выспренние речи, за которыми