Лотрек.
           4 Жуаян.
       
       Лотрек стал наслаждаться жизнью. Он поселился в отеле "Амироте" и, 
видимо, не спешил 
покинуть Гавр. Встретившись там с Люсьеном Гитри и Мартой Брандес, он съездил с 
ними в 
Гранвиль, затем стал частым гостем "Стар" и посвятил этому кабаре две или три 
литографии. Во 
всем - за исключением алкоголя - он вернулся к прежнему образу жизни.
       Во второй половине июля он наконец отплыл в Бордо. По прибытии на 
Атлантическое 
побережье он поселился в Tocca, на вилле "Багатель", у хорошего своего 
знакомого Фабра.
       В Tocca Лотрек вообще никогда не был особо трудолюбив, а в этом году он 
совсем не 
работал. Жажда творчества, охватившая его в Гавре, исчезла быстро и внезапно. 
За все лето он не 
написал ничего. В его распоряжении была старая таможенная шлюпка, и он 
ежедневно уходил на 
ней с одним матросом по имени Захарий в открытое море. С утра и до позднего 
вечера он был на 
море: удил рыбу, плавал, греб. Все это оказало на него благотворное влияние, 
укрепило его. Когда 
осенью он вернулся в Париж, вид у него был вполне здоровый.
       Но так ли это было на самом деле? Лотрек изменился, и это не могли не 
заметить самые 
чуткие его друзья, и в числе их Жуаян. "В этом человеческом механизме что-то 
сломалось. Трудно 
сказать что, но сломалось..." Погасло любопытство Лотрека. Ничего или почти 
ничего его больше 
не интересует. Он смеется, шутит, но и смех у него, и юмор уже не те, что 
прежде. Казалось, он 
делает усилие, чтобы оставаться самим собой.
       Ежедневно в шарабане Кальмеза, запряженном Филибером, он отправляется в 
Булонский 
лес. Он уже не ищет новых впечатлений, хотя кругом столько нового. Наоборот, 
еще больше, чем 
прежде, он увлекается своими старыми излюбленными темами. Большинство работ, 
сделанных им 
зимой 1899-1900 годов - он снова взялся за кисть и за литографский карандаш, - 
посвящены 
лошадям, жокеям, амазонкам. Лотрек нарисовал на литографских камнях Кальмеза и 
маленького 
пони, а также несколько сцен, связанных с конным спортом: "Жокей, или Беговые 
лошади", 
"Лужок на ипподроме", "Жокей у финиша", "Тренер со своим жокеем", "Амазонка и 
собака"... 
Написал картину "На бегах". По словам Жуаяна, Лотрек напоминал теперь 
затравленную 
собаками косулю, которая мчится в свое логово. С какой болью в сердце, каким 
взглядом он 
смотрел на жокеев, на лошадей, он, которому один из врачей посоветовал делать 
упражнения в 
комнате на деревянной лошадке!
       Возвращался Лотрек и к темам более близкого прошлого. Так, он написал 
портрет Люси 
Журдан, постоянной посетительницы "Ла сури", ужинающей в ресторане "Ра мор". 
Незадолго до 
болезни в его работах уже заметны были определенные изменения. Теперь они 
проявились 
отчетливее. В его произведениях, как только он овладел мастерством, 
доминировала линия. В 
начале творческого пути, по мере того как раскрывался его талант, линия тоже 
становилась все 
виртуозней. Сейчас же Лотрек меньше обращал внимания на линию и больше работал 
над тоном, 
над валером. Этот несвойственный ему способ выражения казался странным, 
каким-то 
надуманным. Однако Лотрек так был одарен и его глаз был настолько чувствителен 
к цвету, что, 
несмотря на новый подход к решению картины, он вскоре добился поразительных 
результатов. Он 
великолепно передал освещение в портрете Люси Журдан, очень правдиво, человечно,
 с большой 
убедительностью показал внутренний мир своей модели. Краски здесь звучные, 
теплый, тонкий 
колорит.
       И все же - чем объясняется это изменение манеры письма? Не может быть, 
чтобы Лотрек